– Юкиёси был плохим человеком, – утешающе сказал голос в его голове. – Никто не будет о нем грустить.
– Я тоже плохой человек, – прошептал Юки.
– Неправда, – твердо сказал дракон. – Иначе я не показался бы тебе.
– Обо мне тоже никто не будет грустить, когда меня не станет.
– Тебя просто пока никто не знает как следует, – сказал дракон. – Но тебя обязательно полюбят. И будут грустить.
Юки было приятно, что дракон его жалеет, но он не особенно ему верил.
– Полюбят? Не знаю. Ведь единственное хорошее, что у меня было – это Страна Дракона. Но там все умерли, в ней теперь только снег и кости… Я не знаю, за что еще меня можно любить.
Дракон ободряюще обернул хвост вокруг его мизинца.
– Тебя будут любить все, кто захочешь. Вот увидишь, ты не всегда будешь один, – с глубокой уверенностью пообещал он.
.
Тело Юкиёси в конце концов всплыло, и его нашли. Оно пролежало в воде слишком долго, так что придворные медики, осмотрев его, не смогли сказать ничего определенного. Была эта смерть случайной или нет – все говорили разное. На Юкинари стали посматривать с опаской, но никто не отважился ни в чем его обвинить. Даже левый министр Исэ-но Акахито, который, очевидно, был расстроен, что погиб именно тот из принцев, на которого он имел влияние.
Юкинари министр Исэ-но Акахито не нравился – не по личным причинам, а по вполне объективным: когда Юки начал складывать кусочки сведений о придворных интригах воедино, то понял, что Акахито играет во всем этом далеко не последнюю роль.
Он по-прежнему не знал, как можно улучшить жизнь дворца и своей страны, но теперь верил, что это возможно. Для начала ему надо было с кем-то откровенно поговорить об этом – и он выбрал единственного человека, кому хоть немного доверял: генерала Накатоми.
Раньше Юки казалось, что ужасно сложно устроить беседу с человеком, которого не знаешь, но те самые знания о культуре и придворном этикете, которые он послушно впитывал все это время и которые считал совершенно бесполезными, подсказали ему, что все довольно просто: он послал Накатоми в подарок ирис, символизировавший верность императорской семье, а генерал в ответ учтиво пригласил его в гости: скорее формальность, но Юки охотно принял приглашение.
Правда, вести разговор наедине – без толпы советников – его никто особенно не учил, и Юки чуть ли не с порога выпалил:
– Я знаю, что вы преданы моему деду. Говорят, он болен и… все сложно. Я пришел, чтобы…
Он запнулся, потому что старый генерал согнулся в одном из традиционных поклонов. Закончить приветствие Юки не дал – быстро подошел к нему и сказал:
– Не нужно, не кланяйтесь, вы ведь уже немолоды – я освобождаю вас от трех поклонов…
Накатоми распрямился и с интересом посмотрел на Юки.
– Благодарю. Чем я обязан визитом, ваше высочество?
– То, что я сейчас скажу, прозвучит глупо… но я буду благодарен, если вы поможете мне разобраться. Дадите советы. Что мне делать, кому доверять…
– Как я могу сказать, что вам делать? Вам лучше знать, чего вы хотите… – протянул старик, разглядывая Юки. – Скажите мне – вы любите Рюкоку?
Юкинари смешался. Он не хотел врать. И не мог определенно сказать, что он чувствует к стране, которой ему выпало править. Может быть, жалость?
Он не был уверен, что стоит рассказывать этому – совершенно чужому, если подумать – человеку о своей воображаемой Стране Дракона, ведь прежде он никому, кроме Юкиёси, не рассказывал о ней, – но все-таки сказал:
