«Послушай, не возвращайся-ка ты в Гвердон, и все будет хорошо».
Но если она не вернется в Гвердон, то никогда не познакомится со Шпатом.
«И Шпат будет жить», – одернула она себя. Приезд Кари в Гвердон как раз и навлек на город разруху. Немалая доля страданий выпала им по ее вине.
На глаза попалось очередное чудо. Вон там, задвинутый в угол, личный ящичек Кари, стоявший у ее лежанки. Она клала в него свои маленькие сокровища, собранные со всего света. Монеты из Лирикса, украденные, как ей сказали, из драконьего клада, намоленные удачей летучего ящера.
Афишка театра в Джашане. Капитан Хоуз сводил ее в театр на восемнадцатый день рождения. Оба разоделись по случаю, так настоял Хоуз. Кари надела бальное платье, словно одним глазком заглянула в другую жизнь, ту, для которой она была б рождена, появись на свет в обычной состоятельной семье, а не у чокнутых бесопоклонников, которые вывели ее как предвестницу кошмарных богов.
Окаменелая драконья чешуйка. Резная китовая кость. Голубой нефрит из Маттаура.
Но нынче коробка пуста. Нет там ничего.
С ней осталось только одно из прежних сокровищ, и оно оказалось не тем, за что она его принимала. Раньше Кари считала, что амулет, кулон у нее на шее, был подарком от мамы – неизвестной, давно ушедшей. Лишь спустя годы, в Гвердоне, вскрылась правда – ее дед изготовил этот амулет, обрядовый талисман для взаимодействия с Черными Железными Богами. Но она все равно берегла кулон, по особым причинам. Как напоминание: что бы мир ни швырнул ей в лицо, она способна это принять и превратить в оружие. Все что угодно будет оружием, если ты воспользуешься им без колебаний. А теперь еще при ней и второе сокровище – дурацкая книжка. И ее вес подгонял – хватит здесь околачиваться.
Утерев глаза – пыльно тут очень, – она вышла обратно на палубу. Корабельные мачты срубили. Пеньки, что прежде были изящными мачтами «Розы», буквально плевали в душу, и она занесла того, кто изувечил корабль, в свой черный дерьмовый список.
На противоположной стороне палубы располагалась дверь в каюту капитана Хоуза. А у двери – сам капитан Хоуз. Старше, седее и как-то помельче прежнего, но тем не менее это он.
Со шпагой в руке.
– Ты – наваждение? – прикрикнул Хоуз. – Дух, посланный меня терзать?
Одной части Кари захотелось промчаться по палубе и стиснуть старика в объятиях.
Другая часть, которая не раз дралась на гвердонских улицах, наблюдала за шпагой. «На его стороне расстояние, на твоей – скорость», – думала эта часть, противная ей самой.
– Это я. Это Кари.
– Кари, – эхом откликнулся Хоуз. Он заморгал, поднял руку, заслоняясь от восходящего солнца. – Это ты. Ты вернулась.
– Вроде того. – Кари неловко пожала плечами.
– Ты свалила! – воскликнул Хоуз с явным удивлением, как будто только что припомнил обстоятельства их расставания. – Взяла и спрыгнула с корабля. В Северасте это было. Мы стояли в Северасте, а ты умотала, слова не сказав. – Он погрозил ей шпагой: – После всего того, что я для тебя сделал.
– Зато перед этим дохера было слов, – выпалила Кари, не успев себя окоротить. Ей совсем не хотелось раздувать ссору десятилетней давности. – А вы меня не слушали.
– А то, помню-помню. Ты кипела от идей. Выдумала обокрасть Безглазых жрецов! Подбила нас умыкнуть вино поэтов из Джашана. Удрать на всех парусах на Серебряное Взморье! Плюгавая пигалица вздумала учить меня, как распоряжаться кораблем!
