И мисс Седжвик была так же хороша, как та бабушкина книга. А мисс Ливингстоун – совсем не то. Она вечно стояла с вытянутым лицом, бледная и старалась выглядеть очень толковой. Каждая черточка на ее лице говорила: «Я очень толковая». Но на самом деле толку от нее было мало. Она только знала, куда клали свои вещи ее бывшие наниматели-литераторы, и явно считала, что и миссис Оливер должна держать их там же.
– Мне нужна моя записная книжка семидесятого года, – с твердостью и решительностью избалованного ребенка сказала миссис Оливер. – И, пожалуй, шестьдесят девятого тоже. Пожалуйста, разыщите их, и поскорее, будьте любезны.
– Конечно, конечно, – ответила мисс Ливингстоун.
Она огляделась с несколько рассеянным видом, как человек, который ищет что-то, о чем никогда раньше не слышал, но чья толковость способна найти это с помощью какого-то неожиданного всплеска удачи.
«Если я не верну свою Седжвик, то сойду с ума, – подумала миссис Оливер. – Без нее я пропаду».
Мисс Ливингстоун начала выдвигать разные ящики в мебели, что стояла в так называемом кабинете миссис Оливер и рабочей комнате.
– Вот прошлогодняя! – радостно воскликнула она. – Она будет более актуальна, не правда ли? За тысяча девятьсот семьдесят первый год.
– Мне не надо за семьдесят первый, – сказала миссис Оливер. У нее в голове всплыли смутные воспоминания. – Посмотрите в чайной коробке.
Мисс Ливингстоун с обеспокоенным видом огляделась.
– Вон там, – указала миссис Оливер.
– Записная книжка вряд ли может быть в чайной коробке, – пролепетала мисс Ливингстоун, напомнив своей работодательнице общеизвестные житейские истины.
– Нет, может, – ответила миссис Оливер. – Кажется, я вспомнила. – Отодвинув мисс Ливингстоун, она подошла к красивой инкрустированной чайной коробке, подняла крышку и заглянула внутрь. – Вот она.
Подняв крышку круглой банки из папье-маше, предназначенной для хранения чая «Лапсан Сушонг»[10], а не индийского, Ариадна вытащила маленькую измятую коричневую записную книжку.
– Но это же за тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год, четырехлетней давности, миссис Оливер.
– Похоже, что так, – ответила та, приподняв ее и снова положив на письменный стол. – Пока что все, мисс Ливингстоун, но попробуйте, не сможете ли разыскать где-то мою книгу дней рождения.
– Я не знала…
– Теперь я ей не пользуюсь, – сказала миссис Оливер, – но когда-то я вела такую. Знаете, она довольно большая. Я начала вести ее в детстве и продолжала несколько лет. Наверное, она где-то в мансарде. Знаете, которую мы иногда используем как запасное помещение, когда мальчишки приезжают на каникулы или кто-нибудь, кому все равно, где останавливаться… В таком сундуке, или, точнее, комоде, рядом с кроватью.
– Понятно. Мне пойти и посмотреть?
– Хорошая мысль.
Когда мисс Ливингстоун удалилась, миссис Оливер плотно закрыла за ней дверь и немного повеселела. Потом вернулась к письменному столу и начала просматривать написанные выцветшими чернилами адреса. От книжки пахло чаем.
– Рейвенскрофт. Селия Рейвенскрофт. Да. Фишейкр, четырнадцать, Мьюз, S.W.-три. Это в Челси. Тогда она жила там. Но потом был другой адрес. Где-то на Стрэндон-Грин, у моста Кью. – Она пролистала несколько страниц. – Вот, этот, кажется, поновее… Мардик-Гроув. Наверное, рядом с Фулхэм-роуд. Где-то там. Есть телефонный номер? Все стерлось, но, я думаю… Да, правильно, Челси. Однако же все-таки попытаюсь.
