– Ах, это вы, месье Пуаро?
– Да, мадам, это я собственной персоной.
– Вы что-нибудь сделали?
– Прошу прощения: сделал что?
– Что-нибудь. Из того, что я просила вчера.
– Да, конечно. Я привел все в движение. И приготовился навести кое-какие справки.
– Но еще не навели, – сказала миссис Оливер, имея слабое представление, что на языке мужчин означает «что-то сделать».
– А вы, chère madame?
– Я была очень занята.
– Ага! И что же вы делали?
– Собирала слонов, если это что-то для вас значит.
– Да, думаю, я понял, что вы имели в виду.
– Это нелегко – заглянуть в прошлое. В самом деле, удивительно, сколь многое и многих вспоминает человек, когда дело доходит до просмотра имен. Честное слово, какие же глупости люди иногда пишут в альбомах на дни рождения! Не могу понять, почему, когда мне было шестнадцать, или семнадцать, или даже тридцать, мне хотелось, чтобы люди что-то написали мне в альбом. Есть цитаты какого-нибудь поэта для каждого дня в году. Некоторые из них так глупы, что просто ужас.
– Вы собрались с духом на поиски?
– Не совсем, – ответила миссис Оливер. – Но я по-прежнему думаю, что нахожусь на правильном пути. Я позвонила своей крестнице…
– Ага. И собираетесь с нею встретиться?
– Да, она собирается зайти ко мне. Сегодня вечером, между семью и восемью, если она не передумает. Никогда не знаешь. Молодежь так ненадежна…
– Ей было приятно, что вы позвонили?
– Не знаю. Не особенно. У нее был очень резкий голос, и – теперь я вспомнила – в последний раз, когда я с ней виделась, лет десять назад, мне она показалась несколько нелюбезной.
– Нелюбезной? В каком смысле?
– Я хочу сказать, что скорее она выражала свое недовольство моим поведением, чем наоборот.
– Это может быть хорошо, а не плохо.
– Вы так считаете?
– Если кто-то решил, что не хочет вас любить, то он, конечно, не будет вас любить и получит больше удовольствия, давая вам это понять, – и таким образом выдаст вам больше информации, чем если б старался быть дружелюбным и милым.
– Вы хотите сказать, чем если б старался подлизываться? Да, в этом что-то есть. Тогда люди говорят то, что, по их мнению, мне было бы приятно слышать. А так они будут говорить что-то, чтобы вызвать у меня раздражение. Неужели Селия из таких? Честно сказать, я лучше помню ее в пятилетнем возрасте, чем в любом другом. У нее была гувернантка, и она бросала в нее свои ботинки.
– Гувернантка в девочку или девочка в гувернантку?
– Конечно, девочка в гувернантку!
Ариадна повесила трубку и, переместившись на диван, стала просматривать строчку воспоминаний о прошлом, шепча себе под нос имена:
– Марианна Жозефина Понтарлье – конечно, я не думала о ней много лет, я думала, что она умерла… Анна Брейсби – да, да, она жила в той части мира – интересно, как теперь…
За этим занятием прошло изрядно времени, и миссис Оливер удивилась, когда раздался звонок. Она поспешила открыть дверь.
На коврике за дверью стояла высокая девушка. На какое-то мгновение миссис Оливер опешила, глядя на нее. Значит, это – Селия… Она оставляла стойкое впечатление энергии и жизненной силы. У Ариадны возникло чувство, которое появляется не часто.
«Вот, – подумала она, – вот личность, которая знает, что ей нужно. Возможно, агрессивная, с нею может быть трудно, может быть, даже опасно. Одна из тех девушек, которые имеют цель в жизни, которые, может быть, готовы к насилию и применяют его для достижения цели. Но интересная. Определенно интересная».
