Так как мышление человека функционирует на двух уровнях – чувственном и абстрактном, и так как знаки языка проходят через обе эти фазы мышления, то фактически в мышлении объединены четыре сущности – две материальные, вещественные и две идеальные, абстрактные, потому что знак и внешний предмет одновременно и материальны, и идеальны. Вот эти четыре уровня: (1) звуки, буквы как физическая материя (уровень чувственного мышления); (2) идеальное от материи знака (фонемы, графемы); (3) идеальный образ от отражаемого реального материального внешнего предмета (4). Идеальное от материи знака (2) совпадает с идеальным от материи внешнего предмета (3), например, идеальная форма цепочки фонем дерево (2) совпадает с понятием предмета дерево (3), но только по названию, а не по их сущности – слово дерево не есть само дерево. Связь в мышлении происходит только между двумя абстрактными, идеальными, логическими образами (от знака и от предмета) на уровне абстрактного, логического мышления как переход с уровня (2) на уровень (3). На уровне же чувственного мышления мы видим, ощущаем, воспринимаем только физическую реальность – звуки и буквы слова (1) и реальный внешний предмет дерево (4). В мозгу они соединяются ассоциативной логической связью как переход с уровня фонем (2) на уровень понятий (3).
Итак, языковой знак четырёхсторонен, четырёхфункционален, и только в таком виде он есть истинный языковой знак, и только в таком виде он существует в мышлении. Хотя практически это никто не ощущает и ощущать не может: это внутренняя, тайная, стихийная работа нашего сознания. Но по-другому эта структура знака и не может существовать. Это можно проверить на самом себе – может ли хоть одно из четырёх звеньев отсутствовать в структуре знака, когда человек пользуется языком в любой его форме (устной или письменной)?
Человек выполняет программу своих действий с реальными вещами заочно, не совершая никаких непосредственных материальных действий или манипуляций с этими вещами и не производя какие-то изменения в самих вещах, а производит лишь мыслительные операции. Это возможно потому, что идеальные образы реальных предметов объективируются во внешней материальной форме, опредмечиваются в материальных знаках. Специфика знаковой деятельности состоит в том, что мы будто оперируем, как кажется на первый взгляд, лишь чувственно воспринимаемыми предметами (материальными знаками – звуками, буквами в слове дерево) вместо других реальных предметов (деревьев). На самом же деле мы оперируем идеальными и образами как тех, так и других в виде их логических форм – первых в виде фонем и графем, вторых – в виде логических понятий. Это тоже предметная деятельность, но деятельность, ориентированная на мысленное овладение другими вещами, имеющая цель оперировать предметами вне самих непосредственно присутствующих, видимых, слышимых, ощущаемых, осязаемых предметов.
Языковые знаки служат заместителями объектов, к которым знаки отсылают. Лишь обозначая предмет с помощью словесных знаков, субъект делает их информативными и превращает в средства мышления, познания, коммуникации. Выполняя указанные функции, языковые знаки и выступают в качестве фактора идеализации внешних предметных операций, превращая их из материальных в идеальные операции, позволяющие схватывать объективное содержание, обобщённо, идеально отражать внешний мир и служить средством организации своего и чужого мышления и коммуникации.
