Есть основания считать предъявленные Иисусу обвинения взаимосвязанными. Книжники и законники из числа фарисеев оказались в числе обвинителей, поскольку Иисус обличал их в искажении Моисеева закона. Они же полагали, что Он Сам подвергал этот Закон недопустимой корректировке, не имея на то полномочий. И при этом, с каждым днем завоевывал все большую популярность среди простых людей, духовными наставниками и законоучителями которых они себя считали. Поэтому в фарисейской среде могли доминировать такие мотивы, как ярость и зависть, замешанные на боязни потерять свои религиозные привилегии. Пилат, согласно Матфею и Марку, это понимал, полагая, что Иисуса предали на смерть из зависти (Мф. 27:18; Мк. 15:10).
Исходя из сказанного, основной пункт обвинения, выдвинутый фарисеями и книжниками против Иисуса, мог сводиться к подстрекательству Им народа с целью отпадения от иудейской религии и к отрицанию Им Торы. В той, разумеется, трактовке Закона, которая предлагалась фарисеями. Своей же трактовкой Иисус, по их мнению, сбивал Израиль с истинного пути, подрывал основы иудейской веры.
Что касается саддукеев, то их испугало, что Иисус проповедует и действует, как «власть имеющий» (Мк. 11:27—28). Поэтому основной обвинительный тезис саддукейских первосвященников мог заключаться в покушении Иисуса на их властные функции, неразрывно связанные с Храмом, которому Иисус, по их мнению, противопоставил идею о Царстве Божием. Они опасались, что любое посягательство на монополию Храма могло подорвать финансовое могущество саддукеев.
Что касается обвинения в притязаниях на власть путем присвоения титула Царя Иудейского, то, как уже сказано, первосвященники понимали, что Иисус не претендует на этот титул. Но они видели, что этого желают люди, объединившиеся вокруг Иисуса. Часть из них даже решила сделать Его Царем. А это, по мнению саддукеев, может перерасти в фазу открытого противостояния не только с ними, но и с римской властью. Первосвященник Каиафа, одним из первых интуитивно почувствовавший исходящую для его клана угрозу, произнес слова, которые многое объясняют в деле Иисуса:
– Пусть лучше один Человек погибнет за народ, чем весь народ – за одного Человека (Ин. 11:50; 18:14).
Сказанное дает основание полагать, что Анна и Каиафа с самого начала были намерены руководствоваться в деле Иисуса не столько иудейскими законами, сколько мотивами политической целесообразности. Закон же под нее лишь подстраивали.
Но что это был за закон?
Даже поверхностный анализ ветхозаветных правовых норм показывает, что синедрион при рассмотрении дела Иисуса не руководствовался фундаментальными основами правосудия, изложенными в Моисеевом законе. Поскольку этим законом не допускалось объективное вменение и осуждение при отсутствии вины. Его не могли судить и по нормам саддукейского уголовного кодекса. Этот кодекс является, скорее всего, плодом воображения историков. Но даже если он и существовал, то в любом случае был отменен фарисеями за столетие до исследуемых событий. А вот мишнаитский (фарисейский) кодекс – историческая реальность. И весьма вероятно, что значительная часть устных правовых норм, позже вошедших в письменный законодательный свод, именуемый «Мишна», во времена Иисуса уже могла применяться судами при разрешении конкретных дел.
Иисус отвергал галаху (иудейские законы, вытекающие из Торы), «как неадекватное выражение воли Божией, содержащейся в Писании»
