Маленькой ложечкой Милочка отделяла крохотные кусочки торта и изящно подносила к пухленьким губкам. Колян, открывши рот, завороженно, как «зoмбик», не отрываясь, смотрел на изящные движения Милочки, суп из ложки пролился на скатерть и растекся неаккуратной лужицей.
– Пардон! – тихо произнес парень, не отрывая взгляда от Милочки. Та, удовлетворенная произведенным эффектом, царственно, даже можно сказать, покровительственно, кивнула однокласснику.
– Так, что ты слышал, Коляша? Или что-то видел? Расскажи! Нам очень интересно, а то сидим, как в болоте! Никуда не ходим, ничего не знаем! – милостиво позволила она ему продолжить увлекательную беседу.
Таня, молча, не вмешиваясь в разговор, дабы ненароком не нарушить чары, наложенные на парня подругой, осторожно промакивала салфеткой суповую лужицу на скатерти.
– Да ты что, Милочка, там такое было! Просто «писeц» какой-то! «Бeспрeдeл», короче! Нaпились они все, пeрeдрaлись, потом стали из рyжeй пaлить. Сначала по банкам, потом друг в друга! – глаза у парня восторженно горели, он сумбурно выкрикивал цепь событий, размахивая руками, и, глядя на девушку ошалело счастливыми глазами.
Наконец-таки, Богиня снизошла до земных дел! И заинтересовалась обычными простыми жизненными событиями с его, Колиным, участием! Парня так и распирало рассказать Милочке всю историю во всех подробностях! Только бы подольше удерживать ее внимание. Только бы смотреть в ее синие бездонные глаза, внимательно внимающие его незамысловатой истории! Только бы ощущать неземной аромат цветов нежно исходящий от ее кожи.
Поэтому Колян говорил и говорил без остановки, вспоминая все новые и новые подробности, повторяясь, путаясь, перескакивая с одной темы на другую, и, возвращаясь к уже сказанному, но не останавливаясь.
– А как это ты все услышать смог, Коляньчик? – удивленно приподняв бровки, и похлопав длинными ресницами, наводящим вопросом спровоцировала его Милочка. -Ты прям НЕДАЛЕКО от них где-то прятался? В кустиках сидел? Или мимо проходил? Или на лодочке по реке проплывал?
Парень горделиво хмыкнул, выгнув впалую грудь колесом. Внимание Королевы ослабило его осторожность и сорвало все «сторожки». Коляна понесло!
– Прятался! Ха! Что ты, Милочка! Я у них проводником был! Только… когда они драться начали и палить друг в друга, я, конечно, залег, чтобы меня ненароком шальная пуля не зацепила. А потом они по лесу друг за другом гонялись, а я…
– Колянчик, а что про медведей-то? Или не было медведей? Ты все придумал? – вопрошающе продолжила Милочка, отламывая маленькой ложечкой от розовой розочки на торте изумительной красоты кремовый лепесток.
Парень замер на полуслове. Буря эмоций и сложных чувств, не присущих парню, отразилась на грубоватом мужском лице. Таня невольно склонилась, чтобы лучше видеть. Сожаление? Горечь? Раскаяние? Стыд? Сочувствие? Жалость?
– Что ты замер? Застыл, как статуя. Колись давай, – злобно прошипела Милочка. – Что произошло? Рассказывай во всех подробностях, пока я тебя кипятoчкoм из чайника не oпaлила!
Таня распахнула глаза и в растерянности захлопала ресницами. Никогда ранее, вот уже за более чем двадцать лет тесной дружбы и постоянного нахождения рядом с подругой, она не слышала от нее таких выражений, и не ощущала такой злобности в ее голосе. Милочка – милейшее существо, нежное и трепетное, сейчас представляло из себя куст шиповника, нет, терновника. Или саксаула? Что из них является более колючим и опасным.
