«О, да поскорее же. Дьявол ты этакий! Поскорее!»
Воздух разрезал тихий свист, и она краем глаза увидела источник звука. Линейка. Простая, голубая, пластиковая линейка, из тех, который хорошо гнутся. Такие были у них дома, для замеров выкроек.
– Тебе нужно кодовое слово? На случай, если потребуется меня остановить?
О чем это он?
И тут до нее дошло. Черт бы все побрал, она предположительно обязана знать все эти штучки. Ее вторая натура и тому подобное…
Он едва успел встать сзади, как она, оглядев покрывало, выдавила:
– Ситец.
– Хороший выбор, – кивнул он, садясь рядом, и поворачиваясь боком, так что она почти его не видела. Но его присутствие завораживало. Тяжесть, от которой просел матрац. Его запах.
– У тебя красивая попка, Бетти. Но будет еще красивее, когда покраснеет!
Не успела она опомниться, как он хлестко ударил линейкой, сразу по обеим ягодицам. Лиззи взвизгнула.
Больно, Господи, как больно!
Линейка вовсе не была тяжелой, но гибкость добавляла силы ударам.
Жар мгновенно охватил Лиззи, неумолимый и распространившийся от горящей красной полосы по всему телу.
– Лежи смирно! – велел он, придавив ее к кровати ладонью. И снова ударил, раз, другой, третий…
Лиззи вцепилась в покрывало, стараясь не шевелиться, но испытание оказалось слишком тяжелым. Она словно горела заживо, и жар все усиливался. Это было ничуть не похоже на жалкие, осторожные шлепки, игры, в которые она играла с парой бойфрендов. Но тут все было всерьез. Неумолимо и жестоко. Джон методично работал пластиковой линейкой, покрывая ее ягодицы причудливыми узорами, не оставляя в покое ни единого клочка кожи.
– Оооо… Ооооо… – стонала она, судорожно сминая ситец покрывала, напрягая каждую мышцу, чтобы оставаться спокойной. Но потерпела позорную неудачу. Промежность словно обрела собственную волю, и Лиззи извивалась и раскачивалась, раздвигая ноги все шире, и терлась о матрац, чтобы облегчить ноющую боль в пульсирующем клиторе.
Но Джон невозмутимо продолжал орудовать линейкой, не оставляя в покое ее ягодицы и бедра поверх края чулок. Держа линейку под углом, таким образом, чтобы задеть канавку между ягодицами, как можно ближе к анусу.
Она хотела, чтобы он остановился. Хотела, чтобы продолжал и продолжал. Попка словно раскалилась добела, и пламя сжигало ее мозг. Не выпуская покрывала, она чуть подалась вперед, чтобы опереться на колени, и стала вращать бедрами. Но тут же, под градом ударов, свалилась на матрац. Ее движения ничуть не отвлекли Джона от цели. Он бил ее, равнодушно и жестоко, нагромождая удар на удар. Кожа постепенно приобретала густо-багровый цвет.
– Встань на колени, Бетти. Будь умницей.
Он сам приподнял ее, и она всхлипнула, когда его большие пальцы впились в ее наболевшую плоть.
– Сейчас я обработаю твои бедра, – сообщил он почти нежно, словно предлагал намазать ее кремом от загара или сделать массаж. Двумя рывками он стащил с нее чулки и принялся за нежную плоть бедер, взмахивая, взмахивая, взмахивая линейкой, окрашивая еще нетронутые участки багровым цветом.
– О, боже, о, боже! – повторяла Лиззи, в такт боли, которая как разряд тока проходила по ее коже. И все же ее киска истекала соками, струившимися по ногам, и набухала все сильнее. Анус судорожно сжимался с каждым ударом. Она все еще двигалась, когда линейка легла на горящие ягодицы.
– С тебя довольно?
Джон, изогнувшись, наклонился над ней и с последним ударом отбросил орудие пытки.
