– Прекрати, – тихо скомандовал он, но она не послушалась. И тогда он сильно шлепнул ее по попке..
– Ой!
Боль была резкой и неожиданной, но имевшей странное воздействие. Кожа горела, но клитор пульсировал и подрагивал. Неужели она кончила?
Лиззи не могла понять. В голове все смешалось.
– В чем дело, маленькая эскорт-девица? Кончаешь?
Он снова припал к ее соску, продолжая лизать и сосать попеременно. Ее клитор снова дернулся и напрягся.
– Возможно, – выдохнула она, удивляясь собственной дерзости при отчаянном смятении чувств. – Не уверена.
– Значит, нужно увериться, так ведь?
Он слегка повернул ее между своими бедрами.
– Обними меня за плечи и держись крепче.
– Но…
– Это то, за что я тебе заплатил, Бетти.
Глаза сверкнули синевой.
– Твоя покорность – мое наслаждение. Такова игра.
Она молча повиновалась. Мышцы его шеи и плеч казались сильными и неподатливыми. Даже сквозь тонкое полотно его сорочки и шелковой подкладки жилета. Аромат его одеколона волнами поднимался от разгоряченного тела, опьяняя ее, как экзотическое зелье: лайм и пряности, к которым примешивался едва уловимый острый запах свежего пота.
Он был возбужден не меньше Лиззи, несмотря на очевидное спокойствие, и от этого ее голова кружилась еще сильнее. Все это полное безумие, такого секса у нее раньше никогда не было, хотя прямо здесь и прямо сейчас ей хотелось вспомнить все, что она делала с другими мужчинами.
– О, Бетти, Бетти, ты восхитительна, – проворковал он, сунув руку в ее трусики. Она покачнулась и спрятала лицо у него на груди.
Его волосы тоже хорошо пахли, но слабее и с ноткой зелени. Он был настоящим саше чудесных мужских запахов!
– О-о-о, Господи!
Его упорные пальцы наконец нашли ее клитор и ущипнули. Она задохнулась. Жар, скопившийся в животе, не находил выхода. Но она была готова, о, как готова! Он об этом позаботился.
– Если кончишь прежде, чем я разрешу, придется тебя отшлепать, – выдохнул он едва слышно. – И если снова кончишь, я снова тебя отшлепаю.
– Но зачем меня наказывать? Ты же сам хотел, чтобы я кончила!
Она едва могла говорить, но что-то словно подталкивало ее. Может, потому, что сам процесс произнесения слов давал ей некий контроль. По крайней мере, над собой.
– Потому что я так желаю. Потому что я хочу, чтобы ты кончила, и у меня встает, когда я тебя шлепаю.
Он изогнул шею и запечатлел поцелуй на ее горле. Долгий, непристойный, животный, неопрятный поцелуй. Он целовал и одновременно лизал ее, лизал бесконечно.
– Надеюсь, ты понимаешь, каковы иногда бываем мы, мужчины.
– Да… да, конечно. Мужчины все извращенцы, – пропыхтела она, надавливая на неутомимый кончик пальца. – По крайней мере, по моему опыту, большинство из них.
– О, браво! Брависсимо! Молодец, девочка!
Он больно укусил ее за мочку уха, одновременно обводя, лаская и надавливая на клитор.
Когда его зубы на секунду сжались, она не выдержала. Выкрикнула что-то неразборчивое и кончила резкими, частыми конвульсиями, извиваясь и вращая бедрами.
Волны все еще накатывали на нее, когда он шлепнул ее снова. С размаха. Ладонью.
– Ой! О, Господи!
Джон целовал ее шею, по-прежнему творя волшебство пальцем и изводя ее шлепками.
Ее словно подхватило водоворотом. Она не сознавала, что происходит. Боль и наслаждение смешались и стали неотделимы друг от друга. Она вцепилась в него, смутно сознавая, что тоже причиняет боль впившимися в кожу ногтями.
