Первый удар был сильным, но дверь осталась на месте. Я испуганно смотрела на нее и даже спустилась с кровати. Одеяло крепко держала в руках, оглянулась по сторонам в поисках сама не понимая чего. Ну для чего ему портить свой дом! Уйди и не пугай меня!
Пожалуйста.
Стало не по себе. Неужели я его взбесила? Я же не умела делать этого раньше. Как же…
Еще один удар, петли стали выходить из косяка. Что— то треснуло, где— то лопнуло. И я уже не на шутку испугалась.
— Все, успокойся. Я открою. Не ломай дверь! — заверещала и подскочила к двери, когда она с грохотом открылась прямо перед мои носом.
Матвей налетел на меня, крепко сжал мои плечи, а я вцепилась в одеяло, как в спасательный круг. Его глаза сверкали злыми огоньками, и этот не сулило ничего хорошего!
Мне капец!
Он смотрел так, что внутри все переворачивалось. Будто в мясорубку попала… и крутило меня там, крутило, крутило.
Я видела в его глазах свое отражение, меня засасывало. Как в топь. Все глубже и глубже. Такое вообще возможно — просто терять нить с реальностью?
Наверное, у него были в роду колдуны или ведьма, но точно кто— то с магическими силами. Потому что это нереально. Такое чувство непонятное. Я вдвоем с мужчиной, в одной комнате, и я же вывела его на эмоции, которые непонятно, как мне аукнутся.
Матвей молчал. Я молчала.
В моих мыслях каша. Причем переваренная. Такая густая…
Боже, о чем я думала?
— Ты что творишь? — у Матвея осип голос. Щеки горели… Почему?
Он замер, выжидал.
— Ничего, — сухо ответила, а внутри словно фейерверки взрывались.
Он не у меня это спрашивал, а у себя. Суровый, стойкий мужик разговаривал сам с собой, словно не понимал, зачем во все в это ввязался.
На меня все вокруг давило: обстановка, комната, освещение и Матвей.
Вот он — прямо предо мной. Бери и говори с ним. Блин, я же этого хотела! Чтобы мы поговорили. Во всем разобрались. Только наши игры зашли далеко. Или это моя игра? Я настолько сильно запуталась, что уже саму себя не понимала.
— Ты…
— Я, — кивнула, не давая ему договорить.
Матвей резко убрал от меня руки, словно от прокажённой, и развернулся к двери, которая сейчас валялась на полу.
— Ты когда-нибудь молчишь? Или считаешь, что все должны сразу все делать по твоей указке? — Матвей резко обернулся, дернул рукой, и я отшатнулась — показалось, что он хотел ударить, но он лишь провел по волосам.
Матвей прищурился, я перевела взгляд на его плотно сжатые губы и прикусила свои. Почему он так думал? Я всю жизнь жила для кого— то. Ради чьей— то мечты трудилась. И сейчас он мне говорил так?
— Ты не знаешь меня. Не знаешь, что я хочу, что я пережила, и твои догадки остаются лишь домыслами, — сурово ответила, нахмурившись.
Я сжимала одеяло так сильно, что пальцы онемели, а ладонь вообще свело до боли. Он не имел право так говорить. Не имел право вообще меня тут держать. Я даже представить не могла, почему не забила тревогу еще в ЗАГСе. Могла же обратиться в полицию.
— Я мог тебя сдать в полицию, — будто подслушав мои мысли, сказал Матвей. — Но решил сделать своей женой, чтобы ты не сбежала. В моей жизни сейчас слишком много врагов. И поверь, то, что с тобой сейчас происходит, это лишь цветочки.
— Уж лучше бы сдал полиции, я бы тогда быстрее оказалась дома. А не тут. Тут хуже, чем в тюрьме! — выкрикнула, эмоции били ключом, и то, что он говорил, для меня был лишь монотонной звук.
— Ты не знаешь, как за решёткой, — его слова звучали опасно, мурашки побежали по спине.
