Случайно папа - страница 34

Скорее, к моим девочкам.

22. Глава 22

Дан

Переступаю порог и замираю, как громом пораженный.

В моей квартире, вернее будет сказать, холостяцкой берлоге, впервые умопомрачительно пахнет едой. Домашней, которая никогда не сравнится с ресторанной.

Нет, разумеется, помощница по дому готовила. Но никогда так вкусно не пахло. Мама иногда привозила мне обеды и ужины, считая, что, цитирую: «твои однодневные вертихвостки точно нормально не покормят!».

Но сейчас это другое.

Это называется забота. И я хочу получать ее от Леси каждый день. И счастливые вопли маленькой мандаринки тоже. Я эгоистично хочу себе этих девчонок. И я заберу.

Нужно только будет с ее мужем решить. Подожду немного, когда Лесена окончательно ко мне привыкнет, и разузнаю, что там и как по этому вопросу. Оформим, если что, быстренько развод. Если этот недомужик позволил, чтобы девчонки остались одни на улице и без помощи, то он рыжикам как кобыле пятая нога.

Мы препираемся с Лисенком какое-то время по поводу закупки продуктов в мой сиротливый холодильник, который раньше был не более чем красивым предметом интерьера и закрывал дырку в стене от неудачно повешенной картины. Спорили бы и дальше, если бы не оглушительный звон.

Срываемся с места, как по команде, и несемся в гостиную. В углу, среди груды фарфоровых осколков стоит бледная Анютка и ревет взахлеб. Олеся мигом кидается к ней, подхватывает на руки и прижимает к себе. Что-то бормочет успокоительное на ушко, а сама вся трясется.

Оказываюсь рядом с девчонками и обнимаю их обеих. Тянет меня к ним. И до покалывающих кончиков пальцев хочется стереть их слезы. Больно от них внутри, там, где у нормальных людей сердце. Которого, я полагал, у меня нет. Оказывается, очень даже есть. Иначе чему там болеть, да так сильно, как будто, каждый осколок разбитой к черту вазы в него вонзают?..

Олеся дрожит. В то время как Анютка почти успокоилась, лишь изредка всхлипывает, прижавшись к маме и спрятав лицо у нее на плече.

- Все в порядке? – поглаживаю девчонок, а сам в это время незаметно стараюсь ощупать мелкую на предмет повреждений и порезов.

- Что? – Олеся как будто не слышит меня. Начинает тараторить так, как будто боится куда-то опоздать. – Извини, пожалуйста, Анюта не специально. Я…Я за все заплачу, хорошо? Надеюсь, она не дорога тебе как память. Мандаринка не специально, правда. Она еще ребенок…

- Леся, - произношу строго и добавляю свой фирменный взгляд, который на подчиненных действует безотказно. – Выдохни и успокойся. Я спрашиваю: мандаринка наша не поранилась?

Лисенок, похоже, настолько в шоке, что не обратила на мое намеренно брошенное «наша». Чуть отстраняет от себя дочь, оглядывает ее внимательно с ног до головы. Переводит на меня затравленный взгляд.

А я мысленно ее мужику шею сворачиваю. Медленно, с чувством и упоением. Что же он с ними делал, если моя рыжуля от каждой бытовой проблемы трясется, как осиновый лист?!

- Кажется, нет. Порезов не вижу. Наверно, просто испугалась.

- Наверно. Грохот стоял такой, что у меня в ушах до сих пор звенит.

- Прости.

- Лесена, перестань. Анюта оказала мне большую услугу, - подмигиваю девчонке, и мандаринка слабо улыбается, но все же поглядывает с опаской из-за плеча матери. - Я давно хотел выкинуть эту вазу, но не знал, как. Подруга, которая подарила, утверждала, что она приносит удачу и богатство. Вот и проверим, я заработал свое состояние благодаря своему уму, или же только ваза этому поспособствовала. Все хорошо, - снова обнимаю их обеих. – Главное, что никто не пострадал. Ты, кстати, как?