– И этот образец продолжал работать весь год в лаборатории?
– Да, Лина хотела определить расход жидкости на его работу, возможные сбои, поэтому он был на постоянном мониторинге.
– И как? Никаких сбоев, проблем? Сколько жидкости израсходовано было за год?
– Он показал себя превосходно. Никаких сбоев, проблем, расход жидкости составил за год – 10 грамм.
– 10 грамм топлива за год? Это же невероятно. Но это без нагрузки, а под нагрузкой?
– Проверяли – столько же. Мы фактически весь корпус запитали от него на 9 месяцев.
– Ну ладно, покончим с технической стороной. А какие успехи были у других коллег? Тоже были прорывы?
– Успех Лины воодушевил всех, она словно выдала всем по волшебной палочке, сказав, что всё возможно. Идеи начали сыпаться как из рога изобилия, причём они очень быстро проходили путь от идеи до опытного воплощения. Шлюпка начала обрастать деталями: корпус, система маневрирования в пространстве, поддержания микроклимата и т. д.
– А ваши успехи? Вы что ни будь предлагали или только занимались координацией проекта?
– Ну мне и этого хватало. Кроме того, постоянно ловил себя на мысли, что такой прорыв может быть опасен – слишком всё хорошо складывалось в единую картину успеха, поэтому обратился к начальнику внутренней безопасности корпорации и попросил прислать опытного специалиста, чтобы оценить психологическое состояние коллектива.
– Вы чего-то боялись?
– Да, боялся – эйфории от успеха, пренебрежение мерами безопасности и как здравый человек много лет проработавший не только в науке, а и в разработке летательных аппаратов, понимал, что такой прорыв не может быть случайностью и он чем-то обусловлен.
– Что вы имеете ввиду?
– Ну, например, нас могли обработать каким ни будь экспериментальным веществом, которое резко стимулирует мозговую активность, – и вот вам результат.
– А может вы просто завидовали остальным, что у них фонтанируют идеи, а у вас нет?
– Нет, нет и ещё раз нет. Раньше всё было наоборот: я фонтанировал идеи, а они их воплощали. Поэтому и обеспокоился такой зашкаливающей активностью, опасаясь последствий для их здоровья.
– Ладно, на сегодня достаточно. Подумайте на досуге, вдруг всплывут какие-то детали этих дней.
– Хорошо.
На этом мы расстались, и я пошёл в столовую, ужинать.
Все мои сотрудники были уже здесь. Поздоровавшись, прошёл к своему столу. Лина подсела рядом.
– Как дела?
– Они похоже подозревают меня в организации взрыва, расспрашивают про твой двигатель: знал ли я как его включать и выключать, завидовал ли сотрудникам, потому что они фактически сделали шлюпку без моей помощи.
– Глупости, ты не мог это сделать из таких мелких побуждений, если только это было не что-то большее.
– Не понял, поясни.
– Знаешь, я тут вспомнила: мне показалось, будто ты перед самым взрывом прошёл в щитовую, прозвучала тревога, мы все покинули корпус, ты вышел последним… А потом прозвучал взрыв.
– Мне кажется мы с тобой были в лаборатории, прозвучал сигнал тревоги, вышли на улицу, потом прогремел взрыв. Не помню, чтоб заходил в щитовую… Странно. Ты точно меня видела.
– Освещение в корпусе уже было отключено, кругом темно, только полоска света от фонаря и вроде ты вошёл в щитовую.
– Ну хорошо, предположим, что я туда входил, ну включил сигнал тревоги – гипотетически, то кто и как устроил взрыв? И зачем?
– Не знаю… Так всё было хорошо, а сейчас внутри какое-то опустошение, будто скинули с небес на землю. Кому выгоден этот взрыв?
