Грила слегка вздрогнула, но её лицо оставалось непроницаемым. Она знала, что эти тени и огонь – лишь часть Валдмора, нечто, что никогда не остановится, как и её собственная работа.
Танцы становились всё более хаотичными. Один из гостей, демон с угольным телом, взвился в воздух, его шипы отражали свет, а его тень тянулась к полу, словно не хотела отпускать. Тени, охватившие стены, начали сползать вниз, обвивая стол и ноги гостей. Они двигались, как живые существа, ищущие себе нового хозяина.
Запах в зале стал ещё более насыщенным. Сера и пепел смешивались с ароматом горячего металла, изредка проскальзывала горечь раздавленных трав. Но теперь к этим запахам добавилось что-то новое – запах сырого страха, который был неуловимым, но мощным.
Магия, исходящая из стен, становилась сильнее. Воздух дрожал, словно не выдерживая напряжения, а пламя на свечах взметнулось вверх, отбрасывая яркие всполохи света, которые танцевали вместе с тенями.
Грила посмотрела на гостей, чьи движения становились всё более быстрыми, неистовыми. Некоторые из них, казалось, теряли свои формы, растворяясь в воздухе или превращаясь в тени, присоединяясь к хаосу, заполнившему зал.
Её губы слегка дрогнули, но это был не страх и не радость. Её работа была выполнена. Она создала этот праздник, это пиршество, эту бездну, и теперь она могла наблюдать за его завершением.
Вечер Валдмора был в самом разгаре, но для Грилы всё уже закончилось.
Когда пиршество, казавшееся бесконечным, подошло к концу, зал Валдмора опустел. Тени, которые извивались на стенах, угасли, словно растворившись в воздухе. Лица, отражавшиеся в свечах, исчезли, оставив только угольки, дотлевающие в их глазницах. Ароматы трапезы – крови, страха, слёз и обугленного мяса – больше не казались такими насыщенными, но их привкус всё ещё оставался в воздухе, как следы костра, горевшего на месте страшной трагедии.
Гости начали покидать дом. Их фигуры исчезали, словно растворяясь в дымке. Один за другим они покидали пиршественный зал, а вместе с ними уносилась часть хаотической энергии, которая наполняла это пространство. Однако её отголоски всё ещё ощущались: пол едва заметно вибрировал, словно сохранял память об этих чудовищных танцах и стонах.
Грила стояла у стола, её руки были сложены перед собой. Она не пыталась скрыть усталость, которая медленно овладевала её телом. Это была не обычная усталость, а такая, что проникает в самую душу, оставляя за собой пустоту. Но её лицо оставалось холодным, бесстрастным, как статуя, созданная из камня, изъеденного временем.
Тишину зала нарушили тяжёлые, но беззвучные шаги. Суртандус приблизился, его фигура снова заполнила всё пространство, как будто с его появлением стены сжались. Его плащ, сделанный из густого меха, переливался, будто каждая ворсинка была покрыта инеем. Запах, сопровождающий его, был пугающе холодным, как морозный воздух, смешанный с горьковатыми нотками разогретого металла.
Он остановился перед Грилой, и она невольно напряглась. Даже после стольких веков служения его присутствие внушало ей странное, болезненное уважение, смешанное со страхом.
– Этот год был удачным, – произнёс он. Его голос звучал спокойно, но в нём читалась угроза, подобная холодному клинку, спрятанному в мягкой ткани.
Его слова, хоть и звучали как похвала, пронизали воздух ледяным холодом. Грила опустила голову, её губы едва заметно дрогнули, но она сдержала себя.
