Слуга тигра - страница 23

– Разумеется, – кивнул Сун Цзиюй и велел подать повозку.

К воротам явился судебный лекарь, за ним скованной походкой шел Хэ Лань с сундучком.

Вопреки мрачному поводу и натертой о седло заднице, он был воодушевлен: на щеках играл румянец, большие темные глаза превратились в довольные лучистые щелочки.

– Настоящая работа! – провозгласил он. – Никогда еще не осматривал трупы!

– Тише, – холодно сказал Сун Цзиюй, оглянувшись на повозку господина Сыма. – Прояви немного уважения, если уж с сочувствием не задалось.

Тот по-детски надул губы.

– А вы сочувствуете?

«Сочувствую ли я убитому горем отцу, чей никудышный сын напился и утонул в реке? Пожалуй, – признал Сун Цзиюй. – Но Хэ Ланю об этом знать не обязательно, и так обнаглел, посмотрите на него – еще и недоволен, что отчитали!»

Удостоив юнца лишь сумрачным взглядом, он вскочил в седло.

Поместье Сыма представляло собой мрачное зрелище: пусть семья и не бедствовала, но что толку в деньгах, если потратить их суждено на похороны сына? Банты из небеленой ткани уныло колыхались на ветру, служанки, развешивающие белые бумажные фонари, прятали опухшие от слез лица. Сидя подле лакированного гроба, две женщины жгли ритуальные деньги.

Сун Цзиюй остановился в стороне, поджидая, когда господин Сыма объяснит им, для чего прибыли гости. Выслушав его, женщина постарше, должно быть, мать погибшего, поднялась на ноги, тяжело опираясь на руки мужа и дочери.

– Господин магистрат… Наш мальчик, он бы никогда… Он хорошо плавал… Это все она, утопленница! – старуха залилась слезами. – Злая девка! Вы уж найдите ее, господин магистрат… Ради моего А-Кэ…

«Что они думают, я буддийский монах и умею изгонять нечисть?» – с раздражением подумал Сун Цзиюй.

– Гибель вашего сына будет расследована, госпожа Сыма, – сухо ответил он.

Она мелко закивала, благодаря, и Сун Цзиюй с трудом прервал ее. Резковато, пожалуй: она тут же молча ушла, даже не предложив ему чаю. Дочь господина Сыма бросила на него осуждающий взгляд и, догнав мать, крепко взяла ее под руку, уводя в дом.

Сун Цзиюй вопросительно посмотрел на господина Сыма, и тот, прерывисто вздохнув, кивнул, отошел, не в силах смотреть. И к лучшему – утопленники, по опыту Сун Цзиюя, выглядели малоприятно. Он дождался, пока приставы, закрывшие лица пропитанными специальным маслом повязками, снимут с гроба тяжелую черную крышку, и отступил в сторону, давая лекарю подойти.

Тот поклонился господину Сыма, поклонился убитому и принялся за работу. Рядом с ним, прямо на полу, расположился поскучневший Хэ Лань с переносной тушечницей и кистью. Лекарь касался трупа деликатно, словно боясь потревожить, и вполголоса что-то говорил помощнику. Тот за ним явно не успевал: писал он медленно, то и дело глядя в пространство и шевеля губами, словно вспоминая, как пишутся слова. Лист, который он потом с поклоном передал Сун Цзиюю, выглядел грязно, как черновик с детскими упражнениями: анатомического рисунка почти не было видно за разноразмерными иероглифами.

Лекарь заметил это и тяжело вздохнул, покачав головой.

– Прошу, господин магистрат, не сердитесь на глупого ученика. После я сам перепишу все набело для отчета. Не знаю, разобрали вы или нет… – он постучал длинным узловатым пальцем по рисунку. – Следы на шее, вот тут. Его чем-то душили, но не веревкой. И в легких воды самая малость, словно он задохнулся прежде, чем успел наглотаться.