Слуга тигра - страница 27

– В тот вечер мы отдыхали в «Золотой иве», скромно выпивали в обществе барышни Сяоцинь и уже собирались расходиться, как вдруг влетел господин Ху из поместья Яшмового порога и ни за что не пожелал нас отпускать. Позвали еще певичек, и господин Ху явно настроен был веселиться до утра, но я счел, что время уже позднее, и мы откланялись, – после упоминания господина Ху выражение его лица сделалось кисловатым. – «Золотая ива» почти у самой реки, неподалеку действительно растет огромная старая ива. Брату Сыма невмоготу стало терпеть, и он отошел туда по нужде…

Молодой Ма вдруг побледнел, глаза его распахнулись, будто он только сейчас понял, что человека, которого он называл братом, больше нет в живых.

Сун Цзиюй невольно даже пожалел его.

– Продолжайте, – мягко подбодрил он. – Важны все детали: что вы видели, слышали, даже что вам показалось…

Молодой Ма собрался с духом и кивнул.

– Я слышал его громкий голос и смех, какая-то женщина спросила что-то, он ответил… затем я увидел фонарь за древесной кроной. Это меня не удивило: ветви этой ивы образуют настоящий шатер, там нередки любовные свидания. Я решил, что брат Сыма просто помешал какой-то парочке. Потом фонарь погас… я услышал крик, всплеск… Слуга брата Сыма бросился туда, но я остался. Я рассудил так: если брат Сыма ввязался в драку с любовником какой-то девицы, это его дело. Но вскоре… вскоре его тело выплыло из-за ивы… – он потер лоб, поморщился, как от головной боли. – Тогда я еще не понял, что это он. Сначала я подумал, что вижу двух человек… но… это существо, этот дух… белое тело и черная голова… это существо нырнуло и исчезло в воде. Я немедленно послал слугу за лодкой… но было слишком поздно.

«А ведь не врет, – подумал Сун Цзиюй. – Все чувства на лице… Так не притворишься».

– Что ж, господин Ма, можете идти домой, – со вздохом сказал он.

– Во-первых, освободите моих товарищей, – Ма Сяньфэн прищурился. – Они вряд ли что-то помнят, потому что были слишком пьяны. Я не уйду отсюда, пока вы их не выпустите. Во-вторых, – вы видите эту ткань? – он обвел себя широким жестом. Ткань и впрямь была хороша – лилово-сиреневая, с серебристой и белой вышивкой в виде горных вершин, на поясе – белый кушак в знак траура. – Этот хэнаньский шелк стоит больше, чем ваше месячное жалованье, а ваши люди осмелились его повредить. Пока я требую возмещения по-дружески, но не погнушаюсь и обращением в столичный суд!

Сун Цзиюй вскинул брови. Столичный суд? Из-за халата? Когда это молодежь успела так обнаглеть?

И когда он сам в свои тридцать с небольшим начал называть двадцатилетних молодежью…

Он поднялся и махнул приставу.

– Следуйте за мной, молодой господин Ма.

Они спустились в подвал. Большинство камер сейчас пустовало; фонари горели только у одной, где все еще пьяные дружки Ма Сяньфэна прикорнули у стеночки.

Сун Цзиюй велел приставу открыть камеру напротив.

– Я осмыслил ваши слова, и мне кажется, вы что-то скрываете, молодой господин Ма, – он очень вежливо указал мальчишке путь. – Пожалуй, вам придется здесь переночевать. Раз уж мне все равно придется возмещать вам стоимость халата…

В свете факелов Ма Сяньфэн побледнел, поджал губы.

– Вот как. Что ж, мой отец узнает об этом, – он едва повернул голову. – Тун, немедленно доложи господину.

– Слушаюсь! – пискнул из-за спин стражников юный слуга и стрелой выскочил из подвала.

– Не вздумайте его задерживать, – бросил Ма Сяньфэн в пространство, даже не глядя на Сун Цзиюя. – Его в ту ночь со мной не было. И еще, вы оторвали меня от ужина. По-видимому, вы мелочная и обидчивая натура, магистрат Сун, так что я даже не стану требовать приличной еды. Кувшина воды и лепешки будет достаточно.