Солнечная система привела в равновесие все свои компоненты с помощью немыслимых сил притяжения и отталкивания.
Насколько сильным должно быть внешнее воздействие на систему, чтобы она разбалансировалась?
Маленький камушек, попавший на рельсы, поезд даже не замечает. Не замечает даже довольно большой – с кулак. Это я вам подтверждаю ответственно, как лично проводивший подобный эксперимент.
С другой стороны, крошечный тромб останавливает сердце человека. Совсем маленькое отверстие в шине велосипеда сворачивает всю систему в кювет – обломки велосипеда летят в одну сторону, всадник с разбитыми коленями и носом – в другую.
Словом, если мне удастся прожить еще год, я напишу вам, как объяснили ученые и журналисты очередное счастливое спасение человечества.
Мы так любим пугать себя, чтобы через несколько минут посмеяться над своим страхом и своей реакцией – уморительно исказившимся от страха лицом, вставшими дыбом волосами.
Все-таки страшно. Все слишком серьезно.
Вчера было солнечно и тихо, безветренно. А позавчера лил холодный дождь. Проливной. Немного дул ветер. Температура сильно упала. Весна задерживается.
Вчера (зачеркнуто) еле переборол желание отправить Евгении письмо: «Если ты будешь со мной – это будет чудо. Чудес не бывает, но я в них верю». Может быть это любовь?
(приписано позднее на полях) «Текст – совсем неправильный. Фальшивый».
Исступленно жду чего-то нового. Как-то в субботу или пятницу мы гуляли с ней по центральной части нашего города. Ходили по набережной. Нашли чудесное место: парк со статуями, которые, видимо, никому не понадобились. Их свезли в одно место и бросили. Здесь были и неизвестные военачальники, абстрактные скульптуры, бюсты людей в беретах и без головных уборов. Какие-то черти и злые корявые завитушки. Очень грустно. Евгения была совсем грустной. Она рассказала мне, (зачеркнуто) что пишет стихотворение. Второе в жизни. И второй месяц. Я ей как смог подсказал, как писать стихи. Я помнил, что по этому поводу говорил отец. Она все грустила, и, погуляв со мной полтора часа, уехала на трамвае домой. Мы с ней даже не (зачеркнуто) соприкоснулись руками.
Будем ждать завтрашнего дня. Надо ждать. Так есть хоть какая-то надежда. Может быть, придет весна.
Представил себе жуткую картину. Она читает свое стихотворение моему отцу. Он смотрит на нее и курит. Она кашляет и никак не может прочитать его целиком. А он молчит и внимательно смотрит на нее. Она от этого только больше смущается и больше кашляет. Кошмар!
А что если завтра война? Вот эти ребята в беретах решат перекроить существующее мироустройство.
Бомбежки, стрельба, солдаты. Хорошо, что современная наука достигла таких успехов в безболезненном и быстром умерщвлении людей. Скорее всего, будет только одна бомба. Какая-то сверхбомба. Но это при глобальном конфликте. Страшнее гражданская война. Голод, разруха, страх, штурмовики. Обязательно в любой кризисной ситуации появляются штурмовики. Они будут сыты, одеты и обуты, вокруг них будут крутиться (зачеркнуто) девки, они будут пить, как сапожники и воображать себя (зачеркнуто) пупом земли. Однако их серость и холопское происхождение будет подталкивать их распаду и разложению. Тем не менее, интеллигенция всегда будет под сапогом: или военным, или сапогом власти (зачеркнуто) тупиц и тщеславных жуликов.
Наша страна потеряла краеугольный институт – монархию. Сплачивая, но, не управляя, она творила самое, что ни на есть государство. Вера придает сил жить. Служение дает смысл жизни. Отчество объединяет нас.
