Марта, услышав знакомую фамилию, подняла морду и непонимающе смотрела на обоих.
– Надо, ей сказать… – Тимур снова повернулся назад.
Овчарка смотрела на него умными глазами. Брови вопросительно приподнялись домиком. Этого взгляда лейтенант вынести не мог. Ладно бы сказать страшную весть собаке. Но он понимал, что услышат печальную новость обе стороны личности оборотня, включая человеческую. Как сказать двум любящим «Я», что их родного и близкого человека больше нет на свете?
Собака может не осознать случившегося. В понятии животного нет смерти, только – страх боли. Но человек, запертый в сознании, поймёт все…
Он вспомнил слова Золотаева о том, какие у его внучки трудности с превращениями.
«А если она навсегда останется собакой?» – пришла в голову пугающая мысль.
Этого Нариев допустить не мог. Резко открыв дверцу, он вышел на улицу.
– Марта, за мной!
Та, перепрыгнув через спинку сиденья, выбралась наружу.
Тимур резко пошёл в сторону от дороги. Собака бежала за ним, заглядывая в лицо, словно бы пытаясь понять, что ему нужно, зачем он её позвал.
– Товарищ лейтенант… – донёсся из машины голос Городного.
Тот только отмахнулся.
Нариев с овчарокй отошли за ряд сосенок, скрывших их от вездехода.
Тимур огляделся. На лес уже опускались сумерки, но было достаточно светло.
– Сидеть, – скомандовал он, поднимая ладонь над уровнем уха.
Собака, увидев принятый в общем курсе дрессировки жест, села. Её глаза всё так же вопросительно смотрели на лейтенанта.
Нариев достал жезл, легко сломал слабую магическую печать, выпуская фантом Служебного Духа. Тот быстро материализовался в иллюзию невысокого седовласого старичка со слегка всклоченными волосами и окладистой бородой.
Иллюзия Федота Золотаева была такая реалистичная, что её можно было принять за настоящего человека. Только трава под ногами фантомане проминалась.
Увидев обожаемого хозяина, овчарка бросилась вперед, и была остановлена тем же самым жестом команды «Сидеть!»
Вышколенная дрессировкой собака недоуменно села в метре от старика, не понимая, почему среди тысяч других запахов на поляне нет запаха хозяина.
– Маня, какая ты у меня умная девочка, – улыбнулся фантом Золотаева, и морщинки вокруг его глаз собрались в тонкой сетке. – Пора возвращаться. Давай, Маня… У нас с тобой много дел… Ты же знаешь…
Он присел с ней рядом на корточки.
– Соберись, внучка… Ты – сильнее зверя.
Он стал медленно отступать.
Собака забеспокоилась, глядя как от уходит. Она соскучилась, хотела подбежать, ткнуться носом в его колени.
– Маня. Слушай меня, – голос фантома стал строгий и требовательный, отрывистый и приказной, как команды: – Собаке – сидеть. Сидеть, я сказал! Внучка, ко мне!
Овчарка заскулила. Внутреннее противоречие было сильным, беспокойным. Началась борьба двух Альтер эго.
– Собака, сидеть! Внучка, ко мне!
Судя по всему, овчарке было мучительно больно. Она жалобно завизжала, заскулила, так как трансформация причиняла реальные страдания. Слышать жалобный визг собаки было невыносимо. Тимур еле сдерживался, чтобы не вмешаться в процесс. Одно дело бить монстров, но другое, когда страдает существо, которое самому дорого.
– Собака, сидеть! Внучка, ко мне! – резко, безжалостно требовал хозяин.
Марта подчинялась, не смотря на то, что её корёжило и ломало. Природного выброса адреналина в кровь не хватало, чтобы обезболить процесс. Менялись клетки тела, двигались суставы, форма таза, ребер, отрастали пальцы. Её формы мялись, как пластичное тесто, а волоски пропадали, открывая место обычной человеческой коже. Периодически на теле возникали раны от разрыва кожи, которые мгновенно затягивались. Зрелище было не для слабонервных.
