- Вот еще. С чего мне вас бояться? – шепчу одними губами и оставляю ручку в покое, - говорите, что хотели, и я пойду. День был не простым, надеюсь, вы это понимаете.
- Понимаю. Просто не хотел разговаривать за рулем. – Зотов вздыхает и смотрит на меня с легкой грустью. - С Лешкой мы знакомы давно, вместе учились, вместе были в армии. После наши дорожки разошлись, но так вышло, что мы снова встретились, совпали интересы в бизнесе. Не знаю, как много вам рассказывал муж, но это не так важно. Важно то, что он чувствовал, что его может подвести здоровье и заранее обо всем позаботился. Позаботился он и о вас.
- Что вы имеете в виду? Как понять - позаботился?
- Он оставил вам прощальное письмо на случай, если с ним что-то случится.
Прощальное письмо от Лешки находится в «Туристик компас» и все, что от меня требуется – приехать завтра в компанию и забрать его. Зотов не заезжал в офис, сразу отправился на поминки, поэтому не успел забрать письмо сам.
Мой муж оставил письмо, заранее зная, что с ним может «что-то случиться». Надо же. Прямо как в сериале. Но есть в этом что-то странное. Понять бы, только, что.
Назначив время на завтра, компаньон моего мужа быстро попрощался и уехал – мне показалось, что он испытал облегчение, когда я покинула машину.
Подумать только! Мне нужно приехать за письмом в семь часов вечера – ни раньше и не позже. Может, он сумасшедший, и у него особый пунктик насчет времени?
Но то, что у Зотова напрочь отсутствует чувство эмпатии, это точно. Впрочем, какая разница? Я не собираюсь обивать пороги кампании, сидеть в кабинете и просить показать мне рабочую базу или сдать все текущие заявки незамедлительно. Когда приду в себя и начну переоформление документов, то найму для этого опытного человека.
Сделать это придется в любом случае, но только не сейчас. Сейчас я не в состоянии не то, что мыслить, я не в состоянии жить.
Когда, наконец, осталась одна и вошла в опустевший дом, поняла, как жестоко ошиблась. Одиночество, о котором так мечтала, оказалось вовсе не спасением, а наказанием.
Все вокруг напоминает о Лешке: его кружка в кухонном шкафчике, зубная щетка в ванной, одежда и обувь – даже тапочки, забытые в спальне - все это причиняет почти физическую боль, такую сильную, что тяжело дышать. Мне вообще, кажется, что я сама потихоньку умираю. Незаметно рассыпаюсь на маленькие кусочки.
Но хуже всего не это – я не понимаю, почему не могу плакать. Как не пыталась излить горе – не получается. Слезы застряли где-то внутри, кажется, вот-вот прорвутся наружу, но этого не происходит. Наверное, я до сих пор не могу поверить, что Лешка умер. Нет больше моего Лешки, - нет, и никогда не будет!
Прохожу на кухню и невольно поражаюсь тишине – слышно даже, как тикают часы на стене. Дом тоже скорбит.
Хочу налить воды, и уже тяну руку к стакану на подносе, как слышу пиликанье домофона: неужели, кто-то приехал? Может, Ленка решила не дожидаться утра? Вот упертая, говорила же, увидимся завтра…
Включив дисплей домофона, я едва не теряю дар речи: возле калитки стоит женщина с поминок со своим с ребенком. Подросток нетерпеливо переминается с ноги на ногу и озирается по сторонам, а женщина хмуро смотрит в камеру – ее глаза выражают полное спокойствие и мрачную решительность.
Может, это какие-то дальние Лешкины родственники? Черт его знает. Не ясно, откуда они узнали адрес.
