Посреди большой комнаты с наглухо зашторенными окнами стоял черный гроб. В нем находился начальник отделения, налитый кровью, как пиявка. Заметив братьев, он гнусно ухмыльнулся, показав длинные, острые клыки, и предпринял безуспешную попытку подняться[12]. Убедившись, что это у него никак не получится, капитан злобно скривился.
– Чего надо?! – прохрипел он.
– За-за-за… – лепетал перетрусивший Аркадий.
– За-а-яв-ле-е-е-ение, – проблеял более хладнокровный Сергей.
– По поводу?! – рявкнул Катов.
Вместо ответа братья одновременно указали на свои разбитые физиономии.
Начальник отделения перекосился еще больше.
– Мы заплатим, долларами! – поняв его гримасу по-своему, поспешил заверить Аркадий.
– Долларами! – презрительно фыркнул капитан. – Нужны мне ваши бумажки!
«Неподкупный!» – с отчаянием подумали братья.
Тут Катову пришла в голову некая мысль.
– Ладно, пишите, – хитро прищурился он. – А заплатить, ну что ж, вы мне заплатите!
Облегченно вздохнув, Аркадий разыскал в углу на столе бумагу, авторучку и принялся усердно составлять кляузу. Подробно расписав злодеяния пьяных патриотов, он не забыл также упомянуть о подозрительной личности со шрамом, обосновавшейся в гостинице «Мечта». Закончив сей «благородный» труд, Аркадий хотел положить бумагу на стол, но капитан придерживался на этот счет иного мнения.
– Только лично в руки! – безапелляционно отрезал он. – Иначе не приму!
Дрожа от страха, бизнесмен побрел к гробу, держа в вытянутой руке заявление.
– Ближе! – командовал Катов. – Еще ближе. Вот молодец!
Когтистая лапа с молниеносной быстротой схватила, но не заявление, а самого Аркадия.
Тут бы нашему бизнесмену и пришел конец, но, на его счастье, Катов вчера, пользуясь служебным положением, так обпился, что даже уже и не лезло. Секунд через тридцать он окончательно переполнился. Кровь красной струйкой потекла назад из капитанского горла.
Тогда начальник отделения отшвырнул белого как мел Аркадия от себя.
– Приходите завтра, – пробулькал он, умиротворенно закрывая глаза.
Сергей как можно быстрее выбрался на улицу, волоча на себе ослабевшего брата.
Через пару кварталов, окончательно выбившись из сил, Рыбаковы уселись отдохнуть в тени полусгнившего забора. Отдыхали они долго, время близилось к закату. Может, братья просидели бы еще дольше, но проходивший мимо зомби огрел их по очереди резиновой дубинкой.
– Нарушаете общественный порядок, – мертвым голосом пояснил он, направляясь дальше.
Между тем окончательно стемнело. До гостиницы оставалось всего метров триста, как вдруг перед Рыбаковыми словно из-под земли появился огромный волчище, в котором они сразу узнали вчерашнего оборотня, приятеля Светлова. При виде коммерсантов он радостно ухмыльнулся.
– Попались, барыги хреновы, – прорычал оборотень, прыгая вперед.
В то самое время, когда ветераны лупили костылями братьев Рыбаковых, проснулся Федя Палихин. Он тоже был коммерсант, но не чета Аркадию с Сергеем, мелкая рыбешка. Кормился Федя тем, что перепродавал шмотки, привозимые из Турции. Правда, перед ближайшими знакомыми Палихин свое занятие тщательно скрывал. Дело в том, что всю свою жизнь Федя мечтал быть «крутым». Пойти в банду он не мог, трусоват был чересчур, поэтому приходилось Палихину ограничиваться внешними атрибутами.
Федя внимательно следил за изменениями рэкетирской моды, стараясь ни в чем от нее не отстать. Моду эту определяли молодые бандитики, находившиеся на самых низших должностях в преступных группировках. Те, кто постарше да поумнее, старались поменьше выделяться из толпы, а уж настоящие акулы выглядели на редкость респектабельно: строгие костюмы, галстуки, интеллигентные или, на худой конец, просто добродушные лица. Светлов, к слову сказать, не принадлежал к акулам высшего уровня и в преступной иерархии стоял чуть выше среднего, но и он прекрасно понимал, что выделяться из толпы не следует. Поэтому Витя очень переживал по поводу своей зверской физиономии, но тут ничего нельзя было поделать!
