Образовавшиеся общины поставили перед собой важную цель – трудиться. Так как запасы продовольствия истощились, между корлатланами и марадванами установилось сотрудничество. Началось восстановление агропромышленного комплекса. Человечество превратилось в вымирающий вид, остаток которого был сосредоточен в основном на территории США и Европы. Лишь малые общины существовали на востоке, севере и юге планеты.
Прошло десять лет. Территория марадванов. Северо-запад бывших США. Где-то возле штата Вашингтон.
Прежде нежели продолжить рассказ, хотелось бы отметить, что события последних двадцати лет, вкратце описанных прежде, также могут иметь немаловажный интерес, и было бы неплохо ознакомиться с ними. Но дабы не отводить читателя от основного повествования, все произошедшее было сокращено и, в некоторой степени, опущено.
Хоть в существовании человечества особым образом ничего не поменялось – люди как умирали, так и продолжали умирать – человек начал осознавать факт своего ничтожного бытия. Паника, охватившая людской род, породила хаос на земле, но выжившее население постепенно приходило в чувство, создавая вокруг себя более-менее приемлемые условия существования. Все понимали, что жизнь имеет свойство заканчиваться, и поэтому хотели дожить остаток своего бытия в нирване. Вносящих смуту изгоняли на нейтральные территории, обрекая их на неминуемую скорую и жестокую смерть. То, что по сути своей не могло походить на настоящую надежду, являлось для многих некой спасительной соломинкой. Изгнанные в буферные зоны лишались последней эфемерной надежды. А без надежды человек лишь прах, который развеивается дуновением ветра.
Над всеми входами на территорию корлатланов висели огромные таблички с надписью: «Если нет надежды на вечную жизнь, значит, можно делать все, что только желает бренное тело. Как ни крути – выход один, так ради чего тогда стараться и ради чего суетиться? Жизнь коротка. Не будем себе отказывать ни в чем, ибо нет того, перед кем держать ответ после смерти».
Размышляя над этой надписью, Андрей часто повторял своей дочери такие слова: «Это есть своего рода девиз сегодняшнего человека – человека без надежды, человека без Бога, человека – надменного эгоцентриста, сметающего на своем пути все преграды, ради собственного блага и удовольствия, не думающего о завтрашнем дне, не задумывающегося, почему все так происходит, не старающегося любить ближнего своего, как самого себя, что, несомненно, помогло бы ему быть счастливым. Может, в этом и заключалась проблема гибели человека не только сегодняшнего, но и первого? Что бы ни случилось, никогда не переставай испытывать свое сердце. Непрестанно проверяй его на черствость, и если ты поймешь, что оно становится каменным, а ты ничего не предпринимаешь, чтобы остановить этот процесс, то знай наверняка – ты мертва».
Все это время Андрей не прекращал своих исследований в области программирования ДНК вместе с коллегой и хорошим другом – доктором Дженнифер Стэнли. Дженнифер была другом не только Андрею, но и его дочери, с которой она часто проводила время. Со стороны казалось, что их связывают крепкие родственные узы. Конечно, Стэнли не смогла заменить девочке мать, да она и не пыталась этого сделать, но женскую лепту в процесс воспитания Микаэллы все же внесла. Однажды девочка, нежно прижавшись к груди женщины, назвала ее мамой. Доктор не акцентировала на этом свое внимание, но ей было приятно. Лишенная семьи и собственных детей, Дженни-
