– Это еще что, – пробормотал машинист, кивком отвечая на вопросительный взгляд помощника.
Подъехав поближе, не высказанная догадка опытного железнодорожника подтвердилась. Светлое пятно оказалось человеческим телом.
– Леха! – крикнул машинист, несмотря на то, что помощник был рядом, – быстро, диспетчерскую, тело на путях встречного направления!
Помощник, засмотревшийся на труп, зазевался, за что и получил подзатыльник.
– Я говорю быстро, диспетчера! – еще громче крикнул машинист. – Пусть ментов вызывают. Началось в колхозе утро, твою мать.
Алексей засуетился, раньше ему не доводилось видеть мертвых где-нибудь, кроме кладбища. Да и тогда он был еще маленький. Судьба миловала Алексея, и он был не частый гость на похоронах, видимо поэтому, увиденное на долго осталось в его памяти.
Слыша себя будто со стороны, помощник поднял трубку и автоматически произнес: «Диспетчер? Говорит помощник машиниста тверского двадцать-двадцать. Только что видели тело на путях встречного направления. Через триста метров после клинского переезда».
Электричка была первой по расписанию, направляющейся в Москву. Диспетчер, молодая девушка, уставшая и с непривычки придремывавшая за столом после ночной смены, моментально вскочила и затараторила:
– Тверской, тверской, слышите меня? – забыв нажать кнопку включения рации, девушка быстро опомнилась и с возросшим напряжением продолжила вызывать машиниста. – Тверской! Тверской, это диспетчерская! Что произошло? – голос сотрудницы наполнил кабину истерическими нотками.
Поняв, что на другом конце провода такой же дилетант, машинист выхватил трубку из рук помощника.
– Полицию вызовите, повторяю, тело, встречные пути, триста метров от клинского переезда.
– Поняла, – только и успела сказать девушка, перед тем как повесила трубку.
– Катя, что произошло, кто вызывал?
Заметив растерянность в лице девушки, старшая смены догадалась: произошла внештатная ситуация.
– Светлана Дмитриевна, там тело на путях, на переезде клинском, триста метров, – скороговоркой выпалила Катя.
– Господи, сядь, я сейчас сама позвоню, – сказала начальница, поднося телефонную трубку к уху, – триста метров, триста метров, метров триста, – пропела женщина, набирая номер полиции.
Светлана Дмитриевна передала доклад машинистов. Дежурный принял вызов и сказал, что немедленно свяжется с областным отделением. Диспетчер положила трубку и принялась успокаивать Катю. Ей было жалко девушку, видно было, что она сильно взволнована.
– Катюш, всякое бывает.
Слова начальницы вернули Катю к реальности. В реальности болела голова, а во рту чувствовался привкус крови. В висках стучало, а пересохшее горло распирал ком. Вот такой была Катина реальность.
– Помню, как в деревне на перегоне человека сбили. По дороге бежала соседка и кричала, что Колю, брата ее, поезд сбил… – Катя поджала губы и покачала головой – я тогда еще маленькой была и побежала с мальчишками смотреть. Зря.
– Все, Катюш, успокойся, – перебила Светлана Дмитриевна, – не надо сейчас прошлое ворошить, всякое бывает в жизни, если через себя все горе чужое пропускать, слез не хватит, тем более нервов. Если человеку можно помочь – грех не помочь, но, когда уже нельзя, когда поздно помогать, то и причитать не надо, только душу свою насиловать.
Девушка кивнула, но отсутствующий взгляд выдавал ее мысли, блуждавшие в царстве воспоминаний. Волшебные прикосновения памяти оживляли стершиеся страшные образы, помогая им вновь обрести силу, расцвести кровавыми подробностями. Катя угодила в бурю, где сошлись два грозовых фронта: прошлое и настоящее.
