Смерть – лишь сон. Врач хосписа о поиске надежды и смысла жизни на пороге смерти - страница 9



Умирание в больнице – дорогое удовольствие, которое по иронии судьбы не ведет ни к более продолжительной, ни к более комфортной жизни. Проблема налицо, ведь большинство американцев утверждают, что не хотят умирать в медучреждениях, но многие из них именно так и делают. Половина всех пациентов на грани ухода обращается в отделение неотложной помощи в течение последнего месяца жизни, даже если было доказано, что медицинское вмешательство никак не повлияет на течение или исход их болезни[10]. Точно такой же уровень ухода и гораздо более высокую степень комфорта они могли бы получить у себя дома.

В интернатуре, а затем в ординатуре я все сильнее разочаровывался в госпитальной медицине, которая обращалась с живыми людьми как с бумажными. Разумеется, я встречал преданных своему делу врачей, но также работал со многими, кто потерял интерес к пациентам как к людям; они просто выполняли какие-то задачи, заполняли формы и надиктовывали заметки. Растущая бюрократическая пропасть отделяла врачей от кровати пациента, так что многие из моих коллег перестали находить для себя смысл в своей работе. Каждый час общения с пациентами – это 2 часа совещаний и бумажной волокиты. Их поглотила экономика медицины. Я никогда не возражал против выдвигаемых докторам требований, но наблюдать, как рушится профессиональная деятельность людей, действительно созданных для работы врачами, было невыносимо.

Я осознал, насколько прав был мой коллега, когда предупреждал: «Сегодня исцеление заменяется лечением, забота – управлением, а искусство слушать – технологическими процедурами»[11]. Доктор Бернард Лаун, заслуженный профессор кардиологии в Гарвардской медицинской школе, написал это более двух десятилетий назад, а тенденция к безличной и технологической медицине только нарастает. Слишком часто исцеление продолжает приноситься в жертву лечению. А когда терапия больше не помогает, врачи часто отказываются и от исцеления.

Тогда я понял, что для того, чтобы выжить и преуспеть в медицине, мне придется испытать это на более непосредственном и подлинном уровне. Так, не владея почти никакой информацией, я связался с хосписом Буффало и договорился о собеседовании по поводу работы на выходных. Я осознавал, что, по иронии судьбы получив эту работу, буду ухаживать за пациентами, от которых я «отписался» на своей другой работе. Я не совсем понимал, какова роль врача в хосписном центре, поэтому пошел на интервью с некоторым предубеждением против работы, внушенным моим медицинским образованием. «Какой врач станет работать в хосписе?» – думал я.

В конце собеседования, которое вылилось в двухчасовую беседу, я спросил своего интервьюера доктора Роберта Мильча, одного из основателей хосписа Буффало, какие качества необходимы врачу, чтобы оказывать паллиативную помощь на должном уровне. Он ответил: «Праведное негодование». Я нагрянул туда невежественным и несколько амбивалентным. А вышел оттуда просвещенным и сильно мотивированным и никогда не оглядывался назад.

Когда я сообщил кардиологическому отделению, что ухожу, чтобы продолжить карьеру в хосписе Буффало, мнения разделились. Одни озадаченно отнеслись к моему решению, но были готовы оказать всяческую поддержку, а другие откровенно насмехались. Один врач сказал, что в хоспис нужно уходить, когда ты устал. Другой посоветовал обратиться за помощью к психотерапевту. Большинство считали этот карьерный поворот концом моего профессионального роста. И правда: сотрудниками хосписа Буффало в основном были добровольцы и пенсионеры, но помимо этого они были обыкновенными мужчинами и женщинами, которые становились необыкновенными у постели больного. Я то и дело наблюдал, как суровые и угрюмые старшие коллеги превращаются в деликатных и внимательных медбратьев, ухаживая за умирающими пациентами. Я вошел в эту организацию тогда, когда разочаровался в бюрократическом и безличном характере медицинской профессии, и эти мужчины и женщины помогли мне восстановить связь с более гуманистической медициной. Медициной, которую практиковал мой отец.