Рука Тамары нервно зашарила в кармане и вытянула носовой платок.
– А все эти сопляки с ним только потому, что он за них платит. Он покупает им выпивку, оплачивает им поездки на отдых. И как только я касаюсь этой темы, он начинает звереть и орать на меня. «Они молодые, они должны развлекаться, но у них нет денег. Им не повезло в жизни так, как тебе. Ты скупая и мелочная!» Он платит моими деньгами и считает, что я – неблагодарная стерва.
Тамара всхлипнула и отвернулась. Помолчав, обращаясь к одному из деревьев, сказала:
– По-вашему, я неблагодарная стерва, мисс Бёрч?
Вероника с жаром ответила:
– Разумеется, я так не считаю!
– Джон не любит меня, мисс Бёрч. Не любит всю мою семью. Не любил моих родителей, когда они были живы. Не любит мою сестру. Она для него глупее, чем я, – я хотя бы грамотно пишу, говорит он. Понимаю, моя сестра не отличается умом, но она, по крайней мере, не строит из себя кого-то, кем не является.
– Мисс Нортон – вымирающий вид. Я не уверена, что когда-нибудь встречала таких бескорыстных людей.
– Понимаете, у Джона комплекс. Он не состоялся в молодости. Теперь пытается наверстать. Только непонятно что. Дома его любят, не за деньги, а за то, кем он в действительности является, – что он отец. А он – ноль внимания на детей. Вернётся домой пьяный и начинает орать, что я порчу ему всю жизнь. Каждый раз клянётся, что уйдёт от меня…
Протяжный вздох.
– Вы так молоды, мисс Бёрч, и уже знаменитая на весь мир писательница. Представьте, каково Джону: вы – личность, а он – мыльный пузырь, живущий за счёт жены. Вот он и ходит фертом, вот поэтому и носит вас на руках.
Вероника почувствовала, как загорелись её щёки.
Она спросила:
– Это вам мистер Робинсон сказал?
– Я сама всё видела.
– Дело в том… – Вероника ощутила себя провинившимся ребёнком, – в том, что я упала и подвернула ногу…
– Но сюда вы шли очень уверенно. Как я вижу, всё уже прошло?
Зелёные глаза Тамары Робинсон блеснули, как у кошки.
Американка поняла, что попала в какую-то западню. Она растерялась, чего совершенно от себя не ожидала.
В голосе миссис Робинсон вновь зазвучали тепло и ласка:
– Знаете, я рада, что вы подружились с моей сестрой. Ей так одиноко по жизни и даже в этой поездке. Я стараюсь, но быть на разрыв порой и мне нелегко. Вы же видите, что произошло между вами и Мэри, стоило мне пойти с Эмили в церковь?
В надежде окончательно уйти от темы с ногой, Вероника задала дерзкий вопрос:
– А вам не кажется, миссис Робинсон, что ваши дети уже довольно взрослые и в таком… отчаянном внимании не нуждаются?
– Да я знаю, знаю, – ответила Тамара. – Никому я там уже не нужна. И моя забота никому не нужна. Я всё себе придумала. Всю жизнь себе придумываю…
Она отвернулась. Когда разговор строился не по её плану, миссис Робинсон его завершала.
Мисс Бёрч сказала:
– Я, пожалуй, спущусь и поснимаю виды, пока свет хороший…
Она оставила миссис Робинсон на лестнице, а сама преодолела несколько десятков обледенелых ступеней вниз.
Ей нужно было упорядочить мысли о том, что случилось в это утро. А случилось, что она стала жертвой интриги, сплетённой Тамарой Робинсон.
Поначалу Вероника не могла в это поверить и поэтому ещё раз проанализировала факты. Она начала с конца.
Да, растяжение она выдумала. Чтобы немного позлить Мэри. Она знала, что Мэри увидит, как её любимый Джон несёт Веронику на руках. Это она придумала в отместку пятнадцатилетней девице, толкнувшей её, задумавшей «выяснить отношения».
