– А, Лунин, ну наконец-то, – сказал он. – Проходите, Михаил. Что же вы стоите на пороге?
Они вошли и поздоровались. Чечетов в массивных роговых очках и с умным видом профессора хорошо вписывался в эту организацию, какими бы темными делами она ни занималась.
– Вы уже ознакомились с делом, Михаил? – спросил он Лунина, когда они с Кирилловым устроились в потертых креслах.
– Я… – протянул Лунин, на ходу соображая, как ему изложить версию того, что он знал и мог говорить, и того, что знал, но говорить был не должен. – Я только начал. Мне сообщили кое-какие подробности, в самых общих чертах.
– Где вы были вчера ночью? – спросил Чечетов.
Лунин открыл рот, чтобы что-то ответить, и осекся. Это уже выходило за рамки всякой игры, и что отвечать, было решительно непонятно.
– Я выходил прогуляться, – ответил он, решив сказать полуправду, и тут же сообразил, что Чечетов просто получил информацию из отеля – возможно, она как раз сюда и стекалась, в это бюро с неизвестным пока ему названием. – Мне надо было забрать вещи из гостиницы.
– Так прогуляться или выписаться из гостиницы?
– И то, и другое. Погода была чудесная, – ответил Лунин, чувствуя все большую досаду на себя от того, что он плохо готовится и проигрывает в этой игре каждый раунд, не пропуская ни одного.
– А почему ночью? Вещи удобнее забирать утром.
– Наутро у меня была назначена аудиенция здесь, – с легким раздражением сказал Лунин. – Вы, может быть, меня подозреваете в этих убийствах? – добавил он, стремясь придать ситуации комический оттенок.
– А ты знаешь, это не исключено, – вдруг вмешался Кириллов. – По крайней мере, по времени сходится.
– Да? – спросил Лунин с иронией. – И какой же у меня мотив?
– Возможные мотивы убийств, и не только убийств, мы обсудим позже, – сказал Чечетов. – Нет, конечно, Михаил, убивали не вы. Мне просто интересно было узнать, почему у вас такой помятый вид. Обычно вы выглядите свежее.
– Мне плохо спится по ночам, – проворчал Лунин. Ему явно надо было быстро учиться, иначе его переиграют тут все, кто только может.
Чечетов взял папку, лежавшую у него на столе, и протянул ее Лунину.
– Документы по делу, – сказал он. – Выглядит пухло, но не доверяйте первому впечатлению, оно обманчиво. Никаких концов в деле нам отыскать пока не удалось.
С облегчением Лунин взял папку и хотел ее уже открыть, но Чечетов остановил его.
– Глянете позже, – сказал он. – Там по преимуществу описания каждого из убийств или, вернее сказать, мест преступлений, и свидетельства очевидцев, находивших трупы. Ничего ценного я не нашел, но просмотреть свежим взглядом будет полезно.
– Думаю, интересное чтение, – вставил Кириллов, когда Лунин укладывал папку к себе в портфель.
– Что вы думаете о деле в целом, Михаил? – спросил Чечетов, закурив еще сигарету.
– Прежде всего мне хотелось бы кое-что уточнить, – сказал Лунин. – Каков круг подозреваемых?
– Полагаю, мы можем исключить Эрнеста Карамышева. И присутствующих в этой комнате, – добавил он как бы из иронической вежливости. – Остальные все, без изъятий.
– Но это же огромное количество людей!
– Да, мы тоже столкнулись с этой трудностью. Эрнест убежден, что убийца – кто-то из его ближайших соратников. Я в этом не уверен. Это может оказаться кто угодно – но, конечно, не человек с улицы.
– Почему? – спросил Лунин.
– В некоторые из тех мест, где были совершены убийства, невозможно проникнуть, не зная тонкостей, которые могут быть известны лишь очень ограниченному числу людей. И это соратники Карамышева – в самом широком понимании. Эрнест склонен везде видеть измены и предательства, это яркая драматическая натура. Ему легче представить бунт и заговор, чем мелкого заурядного службиста, который идет на такую большую вещь, как убийство. Я же, наоборот, считаю это вполне вероятным.
