В ответ на ее вопрос Тим вытянул из кармана письмо и пробежал его глазами. «Вон сколько понаписала», – отметила его мать.
– Новостей немного, – сказал он. – Девениши разводятся. Старину Монти сцапали за вождение в пьяном виде. Уиндлизем уехал в Канаду. Похоже, он не может опомниться, после того как Линит Риджуэй отказала ему. Она выходит за своего управляющего.
– Каков сюрприз! Он совершенный монстр?
– Отнюдь нет. Он из девонширских Дойлов. Бедняк, разумеется, притом он был обручен с лучшей подругой Линит. Крепко, крепко.
– Полное неприличие, – вспыхнув, сказала миссис Аллертон.
Тим послал в ее сторону любящий взгляд.
– Понимаю тебя, дорогая. Ты не одобряешь похищения чужих мужей и вообще мошенничества.
– Мы в молодости имели принципы, – сказала миссис Аллертон. – И слава богу! А нынешняя молодежь полагает, что может творить все, что заблагорассудится.
Тим улыбнулся:
– Она не только полагает – она творит все это. Vide[14] Линит Риджуэй.
– Так это ужас какой-то!
Тим подмигнул ей:
– Выше голову, пережиток прошлого! Может, я твой союзник. Во всяком случае, я пока что не умыкал чужих жен или невест.
– И впредь, уверена, не сделаешь этого, – сказала миссис Аллертон. – Я воспитывала тебя приличным человеком, – добавила она с чувством.
– Так что заслуга в этом твоя, и я тут ни при чем.
Ехидно улыбнувшись, он сложил письмо и вернул его в карман. Миссис Аллертон не удержалась от мысли: «Почти все письма он мне показывает. А когда от Джоанны – только зачитывает куски».
Однако она прогнала эту недостойную мысль и привычно решила явить широту души.
– Не скучает Джоанна? – спросила она.
– Когда как. Пишет, что хочет открыть магазин в Мэйфере[15].
– Она всегда жалуется на жизнь, – с легкой неприязнью сказала миссис Аллертон, – а между тем ходит по гостям, и гардероб должен ей стоить целое состояние. Она прекрасно одевается.
– Так она, скорее всего, не платит за это, – сказал Тим. – Нет-нет, мам, я имею в виду совсем не то, что тебе подсказывает твое эдвардианское мировоззрение[16]. Просто она не оплачивает счета, только и всего.
Миссис Аллертон вздохнула:
– Не представляю, как людям удается это делать.
– Это в некотором роде особый талант, – сказал Тим. – Если иметь достаточно экстравагантные вкусы при полном непонимании, чего стоят деньги, – тебе откроют какой угодно кредит.
– Пусть, но в конечном счете тебя отправят в суд – за неплатежеспособность, как сэра Джорджа Вуда, беднягу.
– У тебя какая-то слабость к этому конскому барышнику – уж не оттого ли, что в тысяча восемьсот семьдесят девятом году, увидев тебя на балу, он назвал тебя розанчиком?
– В тысяча восемьсот семьдесят девятом я еще не родилась! – с чувством возразила миссис Аллертон. – У сэра Джорджа обворожительные манеры, и не смей звать его барышником.
– Я слышал занятные истории про него от знающих людей.
– Тебе и Джоанне все равно, что пересказывать о людях, – чем гаже, тем лучше.
Тим поднял брови:
– Дорогая, возьми себя в руки. Вот уж не представлял, что старина Вуд у тебя в таком фаворе.
– Ты даже не можешь вообразить, чего ему стоило продать Вуд-Холл. Он страшно дорожил поместьем.
Можно было возразить, но Тим сдержался. Кто он такой, в конце концов, чтобы судить других? И он раздумчиво ответил:
– Насчет этого ты, пожалуй, права. Линит звала его приехать и посмотреть, как она устроилась, – так он наотрез отказался.
– Еще бы! Надо было все-таки подумать, прежде чем звать его.
