Кунцевич только кивнул в ответ.
– Тогда, господа, не смею вас задерживать. Жду завтра вечером с докладами.
Когда полицейские покинули кабинет, Владимир Гаврилович ещё долго сидел в одиночестве. Мысли приходили разные. Филиппов вспоминал и свою жизнь, но ни разу не пожалел о том, что покинул сытую беззаботную службу в канцелярии градоначальника. С детства, начитавшись романов о благородстве и чести, будущий начальник сыскной полиции решил, что будет искать и наказывать преступников. Сейчас настало сложное время. Через несколько недель начнутся торжества, посвящённые юбилею – два века назад был основан на берегах Невы город Святого Петра. И вот накануне праздника такие дикие преступления. Теперь в каждом ретивые головы выискивают действия недавно появившейся Боевой организации партии социалистов-революционеров. Что, мол, пытаются у населения вызвать страх, что, мол, не могут власти навести надлежащий порядок. И начинают путать обычную уголовку с политикой.
Филиппов тяжело вздохнул и направился в отведённую ему здесь же, при Казанской части, казённую квартиру.
Утром, когда майское солнце только показалось на горизонте, Владимира Гавриловича разбудила жена, Вера.
– Владимир, к тебе там явились, – сказала она не совсем довольным голосом. В минуты раздражения жена называла его полным именем.
– А?.. Что?.. – произнёс со сна Филиппов, хотя всегда просыпался быстро, как солдат при побудке.
– Там дежурный чиновник говорит, что телефонировал какой-то Васильев.
– Дмитрий Дмитриевич?
– Не знаю, пристав, что ли? Тебе чаю согреть?
– Какой чай… – пробурчал начальник сыскной полиции.
Через полчаса Владимир Гаврилович входил в Охтинский участок. Его незамедлительно провели к статскому советнику Васильеву.
Когда начальник сыскной полиции появился на пороге кабинета, пристав поднялся из-за стола и, протягивая руки, пошёл навстречу.
– Владимир Гаврилович, – Дмитрий Дмитриевич тряс ладонь начальнику сыскной полиции и беспрестанно повторял: – Владимир Гаврилович, как я рад, что вы пришли, Владимир Гаврилович. Я, конечно, не рад причине вашего визита, но рад, что вы сразу откликнулись, Владимир Гаврилович!
– Я к вашим услугам, – ответил Филиппов. По его лицу невозможно было понять, что он чувствует в эту минуту.
– Да, да, об этом потом, – смутился Васильев, – а впрочем, – он махнул рукой. – Что скрывать? Я всё равно обязан доложить о случившемся.
– Что же всё-таки стряслось? И почему такая спешка?
– Да что там… – вначале отмахнулся пристав, потом тяжело задышал и снова махнул рукой. – Я же ничего не скрываю. Вот Андреевых в моей части убили. Вот и… впрочем, о чём я? Ах да! Вы представляете, в моей части новое убийство. Пусть бы перепились да друг друга порезали. Ан нет…
– Да что стряслось, Дмитрий Дмитриевич? Поконкретнее.
– Семью Анциферовых топором… и взрослых, и даже детей.
– Ещё одно убийство? – Казалось, начальник сыскной полиции не был удивлен.
– А я о чём толкую, любезный Владимир Гаврилович? Я ж об этом клятом убийстве, да не об одном, а сразу о пяти… – Пристав к концу речи задохнулся, словно из него выпустили весь воздух. Он взялся правой рукой за грудь, и хорошо, что позади него оказался стул, иначе пристав растянулся бы на полу. А так в бессилии опустился и замер, бормоча под нос: – Тридцать пять лет беспорочной службы, тридцать пять лет… Ни одного замечания, а тут такой подарок перед торжествами!.. Господи, за что мне это всё? Господи… – И покачал головой.
