– Вы Юрий Георгиевич?
– Да! По какому вопросу?
– Беспокоит следователь Алексин. Телефон узнал из записной книжки Кондаковой…
– Что-нибудь случилось? – Голос ровный, никаких эмоций.
– Вы очень догадливы. Пытаемся воссоздать образ жизни Елены Владимировны, выясняем круг ее общения, собираем сведения о возможных недоброжелателях.
Мужчина молчал. Лишь тяжелое дыхание переносилось по проводам. Расстроен? Или боится быть замешанным.
– Вообще-то я мало с ней общался. Так, интересная женщина, с шармом… общительная. Иногда беседовали… о работе.
– Вы что же, сотрудники?
– Ни в коем разе! Работали в одном здании. И подруга ее здесь… Федорова Татьяна Юрьевна. После университета обе приехали в наш город, так и дружили. Наверняка, есть в книжке Кондаковой. Часто встречались в общей столовой, нередко покидали здание в одно время – тогда и появилось что-то вроде дружбы. Знаете, необязательная и приятная возможность развеяться от рабочей рутины. А что случилось?
Понятно, Юрий Георгиевич прикладывает усилия чтобы ускользнуть от неприятного разговора, поэтому отправляет по следу Федоровой. Если почуял смерть, то постарается похоронить и личные отношения с Кондаковой. Или уже знает о гибели молодой пары, теперь без опасения быть разоблаченным старается показать полную свою неосведомленность. Хотя бы для следствия. Трудно верится, чтобы нормальный мужик остался равнодушным к прелестям неординарной женщины. Конечно ее муж обладал тоже особыми талантами, иначе и быть не могло. Нет, Юрий Георгиевич, судя по словесному темпераменту, не мог составить ему конкуренцию. Тогда кто? Между многими зачеркнутыми номерами телефон Федоровой выделяется приятным островком – своеобразным укрытием от жизненных тревог. Только подруга может воссоздать истинный образ погибшей, передать ее переживания и увлечения. Наконец только она может являться главным свидетелем личной жизни Кондаковой. Здесь телефонным разговором не обойтись.
После изучения и обследования кухни подошел Алексей. Пожевал нижнюю губу, остро сощурил и без того колючие глаза.
– Могу вынести окончательный вердикт.
– Валяй!
– У них в семье не было конфликтов, и кому-то, как мне думается, их близкие отношения мешали.
– Прямо-таки, мешали! Но, похоже, твою точку зрения разделяет майор Довганич. Ведь это самое простое и понятное объяснение. И я, грешным делом, чуть ли не склонился к банальному конфликту. Ладно, уцепился за ниточку, попробуй дальше вытягивать.
– У тебя другое мнение?
– Нет у меня мнения. Довганич – тот да, не нашел явных следов и расписался в бессилии. Хочет обратиться к экстрасенсам.
– А нам что делать?
– Надо вжиться в образы молодых людей, попытаться заболеть их болезнями.
– Заболеть?.. Ха, нет проблем! Знать бы еще их болезни. Наше счастье, что Довганич не слышит.
– И не надо! Для нас, Алеша, важней даже не процент раскрываемости, а истина. Чтобы не пострадали невинные люди. А майор – часть бездушной системы с ее склизкими законами и мертвыми цифрами, иначе нам не пришлось бы уходить в частный сыск. Мы-то уж точно знаем, как стряпаются громкие дела и кому выгодно там работать.
– Ладно, я тебя понимаю, но в прокуратуре не ляпни. Вмиг лишат лицензии.
Любопытный тандем – Федор и Алексей. Их невозможно представить друг без друга. Пусть Алексин привык к ним по прежней работе в прокуратуре, так ведь есть и логическое объяснение нерушимой дружбе двух, внешне контрастных, людей. Алексей выглядит стручком гороха против располневшего в последние годы низкорослого Федора. Очень гармонично смотрится на плече фотографа огромная кожаная сумка с различной съемочной аппаратурой. Опять же по девичьи гибкий Алексей, кажется, может пролезть в любую щель в поисках необходимых улик. Соответственно у первого всегда по-доброму светятся глаза – карие навыкат, а второй своим взглядом способен заморозить любые теплые чувства. Выходит, любой возникающий вопрос рассматривается во всей своей противоречивости, без односторонней предвзятости. Классные специалисты, и работается с ними легко.
