А потом, в один прекрасный день, на перекресток Невского и Марата подвезли ярко-желтые барьеры. Сначала они скромно стояли на тротуаре, собранные в стопки. Потом вдоль дороги заняли места грузовики и поливалки, такие же ярко-желтые, как барьеры – или нарциссы у бабки.
«Что-то намечается», – подумал я и залез в Интернет. И впрямь: сегодня вечером собирался митинг в защиту арестованного лидера оппозиции, объявившего голодовку. На такую движуху обычно выходили молодые, которые очень не хотели, чтобы наша страна снова становилась СССР или хотя бы СССР-лайт – такой же угрюмой и свирепой, только с колбасой и без партсобраний. Митинг, как и все сборища последних лет, был властью не разрешен, поэтому его готовились разгонять.
И правда: вечером началась движуха. Из окна я, впрочем, ничего не видел: все та же толпа, как вчера и позавчера, шла по Невскому, только молодежи побольше, чем обычно. И полицейские машины чаще по проспекту проносились. И сирены завывали.
Я стал следить за тем, что происходит, через Интернет. Смотрел обновления на оппозиционных телеграм-каналах и на сайте Би-би-си. Пять тысяч человек вышло во Владивостоке, четыре – в Хабаровске, семь – в Екатеринбурге. Столько-то задержанных. В Москве толпа идет по Тверской. МВД оценивает, что в столице в митинге поучаствовало шесть тысяч. «Значит, скорее, тысяч тридцать», – смекаю я. В Петербурге протестанты собрались у Мариинского дворца. Начались задержания. МВД считает, что в Питере демонстрантов четыре тысячи – стало быть, на деле около двадцати. Потом появились новые сообщения: толпа идет по Гороховой. Свернула на Рубинштейна. Совсем рядом.
Я снова подъехал в своей коляске к окну – и обомлел. Всю улицу Марата на самом пересечении с Невским – перекрыли! Сначала лицом к Марата установили поперек проезжей части веселенькие желтые барьерчики, потом впритык, бампер к бамперу, – два желтых грузовика и поливалку. Сзади за грузовиками разместились полицейская машина и автобус-автозак. А пространство между барьерами и машинами заняли гвардейцы: человек двадцать в шлемах, с опущенными забралами, со щитами и дубинками в руках, они стояли плечом к плечу – и все лицом к улице Марата. А сзади них, вторым рядом, еще столько же подмоги – уже без щитов, но тоже в полной боевой экипировке и с дубинками. Целый взвод нагнали, подумал я, сорок человек.
Вокруг ровным счетом ничего не происходило, но гвардейцы стояли смирно, всматриваясь в перспективу улицы и наблюдая там что-то, чего я рассмотреть не мог. За их спинами «космонавт», одетый так же, как все, в защитный панцирь и в шлем, но, очевидно, старший по званию, подняв забрало, всматривался в экранчик смартфона. Вдруг он оторвался от гаджета и, подняв голову, коротко что-то скомандовал. И тут же пять человек отодвинули желтый барьер, образовали проход и один за другим бросились куда-то вдаль по абсолютно пустой и темной улице Марата. Вид у них был хищный, охотничий – как у тигров или леопардов. Или, скорее, как у шакалов. Что они там увидели, куда бежали – я разглядеть никак не мог. Чтобы увидеть хоть что-то, мне требовалось распахнуть окно и высунуться из него едва ли не по пояс – по понятным причинам, подобного акробатического этюда я совершить не мог. Потом к этим пятерым убежавшим добавилось еще пятеро. Я открыл окно и в холодном весеннем воздухе смог услышать с улицы отчаянные молодые вопли: «Сволочи! Что вы делаете?! Фашисты! Звери!»
