Норов попросил его рассказать о себе; тот охотно поведал, что родился и вырос в Энгельсе, закончил с отличием Саратовский университет, вернулся в родной город, где открыл собственное дело, – фабрику по производству мебели. К этому он вскоре добавил торговлю матрасами и световыми приборами; у него было два магазина в Энгельсе и четыре больших – в Саратове. Бизнес его шел успешно, – на его предприятиях работало около тысячи человек, хотя местные власти строили против него козни и всячески притесняли, поскольку дочка мэра тоже хотела заняться светом и мебелью.
Городские нужды Круглов знал во всех подробностях, особенно занимала его тема ливневки, старой и прогнившей. Он считал, что ее необходимо менять и строить новый коллектор, иначе город захлебнется в дерьме. В разговоре он часто останавливался и, заглядывая в глаза собеседнику, спрашивал с утвердительным нажимом:
– Согласен? Правильно?
Его знакомство с Моряком Норова не удивило. В небольших городах вроде Энгельса все друг друга знали, тем более что Илья был, по местным меркам, большим коммерсантом, а Моряк – главным уголовным авторитетом.
– Нужно подумать, – сказал в конце встречи Коробейников, почесывая висок с видимой озабоченностью. Он никогда не отвечал сразу, – пауза позволяла назвать правильную цену.
– А че думать-то? – отозвался бригадир с легким неудовольствием. – И так все ясно.
– С нашей стороны все будет правильно, – выразительно прибавил Вадик. – Это означало, что оплата гарантируется.
– Мы посчитаем, – пообещал Володя.
– Считай, – усмехнулся Моряк.
Легкое презрение, – презрение вора к барыге, прозвучавшее в его интонации, Норова задело.
– Мы примем во внимание только общие расходы, – проговорил он спокойно. – Наших гонораров в смете не будет. Бухгалтера можете дать своего. Если мы, конечно, возьмемся.
Он перехватил сердитый взгляд Володи.
– А ты че, бесплатно что ль пахать будешь? – удивился бригадир.
– Мы разберемся, – сказал Норов и, улыбнувшись Пацанчику, прибавил его любимую фразу: – Согласен? Правильно?
– А если я пролечу? – забеспокоился тот.
– Ты не пролетишь.
Его уверенность понравилась Моряку.
– Должок за нами хочешь оставить? – хитро прищурился Моряк. – Тоже дело. А скоко ты, в натуре, на этих замутках навариваешь?
– У вас какое население? Двести тысяч?
– Двести пятьдесят, – поправил Круглов.
– Примерно две сотни зеленью, – подытожил Норов. – Плюс сотня в случае победы.
– Нормально, – кивнул Моряк. – Короче, в доляну решил зайти? Ладно, поглядим.
Уходя, он пожал руки Норову и Коробейникову, чего не сделал при знакомстве.
***
Норов бросил кочергу, отошел от Гаврюшкина к лестнице и тяжело опустился на ступеньку рядом с Анной. Кружилась голова и подташнивало, вероятно, из-за сотрясения мозга. Он хотел взять Анну за руку, но не решился. Она подняла на него трагические глаза, полные слез.
– Ты весь в крови! Тебе нужен врач! Постой, я сейчас.
Она вскочила, взбежала по лестнице в спальню, вернулась с мокрым полотенцем и принялась обтирать ему лицо и тело.
– Бровь разбита, вот тут тоже все рассечено. Надо зашивать!
– Потом. В холодильнике есть лед. Сунь его в пакет и принеси, хорошо? Лучше в два пакета.
– Да, да, одну минуту! Только немного вытру тебя.
Норов действительно был весь измазан кровью, которая шла не только из рассеченной брови и скулы, но и из уха.
– Больно? Тебе больно? – осторожно прикладывая полотенце, повторяла Анна, заглядывая ему в глаза.
