– Это будет не так-то просто, – произнесла я.
– Согласен. Но в этом-то и весь интерес, верно?
Я вдруг подумала, что Майло рассматривает эту ситуацию весьма оптимистично. Он спокойно воспринял слова мадам Нанетт о том, что ее известный работодатель был убит, и мне хотелось знать почему.
– Ты, похоже, не очень-то удивился всему, что она тебе рассказала, – заметила я.
– Я ожидал неприятностей. Все было не так уж и удивительно.
– Убийство – это не так уж и удивительно? – поразилась я.
– Больше нет, – ответил Майло.
Несмотря на его беспечный тон, у меня начали появляться подозрения.
– Но Элиос Беланже – имя очень известное. Ты и бровью не повел, когда она его упомянула.
– Убийство есть убийство, дорогая. И не важно, кто становится его жертвой.
Внезапно меня осенило:
– Ты знал, что мадам Нанетт работает в семье Элиоса Беланже!
Он выпустил струйку дыма.
– Ты же не думаешь, что я бы получил от нее тревожное письмо и не навел бы кое-какие справки?
Майло мог проявлять чрезвычайную изобретательность, когда на что-то решился. Естественно, ему хотелось знать подробности о том, в какой ситуации оказалась мадам Нанетт.
– Выходит, ты уже знал, что Элиос Беланже умер?
– Да. Это было во всех газетах.
Я не могла винить только его в своей неосведомленности по этому делу. На отдыхе я не интересовалась новостями. Полагаю, мне стоило приложить больше усилий, чтобы оставаться в курсе событий. В чем я могла его винить – так это в полном молчании.
– Ты слышал, что работодатель мадам Нанетт скоропостижно скончался, и даже не подумал сообщить мне об этом?
Он вздохнул:
– Дорогая, я же говорил вчера вечером, что не хотел волновать тебя всеми подробностями. Я пытался собрать информацию, прежде чем потревожить тебя.
Хотя оправдание и не выдерживало критики, я решила его принять, по крайней мере на время.
– Ты говорил, что знаешь младшего сына Беланже?
– Да, Мишеля. Мы с ним довольно хорошо знакомы, хотя я и не виделся с ним год или два. В юные годы мы с ним побывали в паре переделок.
Я могла лишь представлять, что Майло подразумевал под «парой переделок». Однажды он описал как «небольшое происшествие» случай, когда они с наследником герцогского титула попали в Италии под арест за то, что в пьяном виде врезались в фонтан на автомобиле, набитом полуголыми красотками.
Этот случай произошел до нашего с ним знакомства, но с тех пор появился целый шлейф зафиксированных «прегрешений», и я терялась в догадках, что же собой представляет Мишель Беланже, если даже Майло отзывается о нем неодобрительно.
Он ответил в своей поражающей меня манере, словно прочел мои мысли:
– Проблема в том, что Мишель так и не повзрослел. Тогда как я с годами остепенился, он почти не изменился с тех пор, когда мы вместе кутили.
Я вздернула брови:
– Так ты, значит, остепенился?
Майло улыбнулся:
– Да, дорогая, а ты разве не заметила? Я превращаюсь в истинное воплощение добродетелей.
Подобные слова не заслуживали ответа.
– Выходит, этот Мишель не очень-то приятный субъект? – спросила я, снова возвращая разговор к насущным вопросам.
– Чтобы ты получила о нем хоть какое-то представление, скажу, что отец все-таки выгнал его из дома лет в девятнадцать или двадцать, потому что горничные беременели одна за другой, – ответил Майло.
– Вот как, – только и смогла выдавить я.
– Понимаешь? Я хоть и не обладаю незапятнанной репутацией, но по крайней мере у меня нет незаконнорожденных детей, разбросанных по всей Европе.
