…Руки онемели последними. Сначала закололо в ногах, и они стали наливаться холодом, потом вновь напомнила о визите к врачу забарахлившая поясница, и сейчас вот руки. Единственное, что не тревожило, это поступавший откуда-то воздух, хотя трудно было понять, как вентилируется этот мешок. Внутри было совершенно темно, и даже ярко-красная надпись слева от меня сливалась с общим черным фоном, который уже начинал давить на меня.
Онемевшие члены призывали к действию, и я решился. Убедившись, что красная кнопка оказалась одноразовой, я стал шарить руками по стенам каменного мешка, стараясь при этом не издавать шума. Сначала пошарил по голой стене справа и ничего, кроме маленькой дырки там не обнаружил. Дырка как дырка, не функциональная. Левой я постарался тщательней обследовать стену слева, но и там не оказалось ничего, что могло послужить рычагом или кнопкой, чтобы открыть дверцу секретного серванта. Тогда я перешел на переднюю стенку, сделанную вроде как из фанеры. И оказалось, что ларчик открывался проще не придумать. Надо было всего лишь толкнуть глухую стенку, точнее дверцу, что закрывала выход в мир, и она поехала с тем же характерным щелчком. Я приготовился прыгнуть на любого, кто окажется на пути. Не знаю, кого я ожидал увидеть, но одеревеневшие мышцы вдруг наполнились непонятно откуда взявшейся силой, и я толкнул дверцу. Сил оказалось немного, дверца двигалась невозмутимо ровно, лишь в самом начале слегка качнувшись, словно негодуя на мое хамское поведение.
Я вывалился из серванта и обреченно посмотрел туда, где в последний раз полковник стоял с пистолетом в руках, и вновь увидел его. Только он уже не стоял, а лежал. Пистолет был так же зажат в правой руке, а левая была откинута назад, указывая прямо на меня. А дальше все как в кино. Вокруг головы растекалась лужа медленно подсыхающей крови. Лица не было видно, но то, что это Виктор Николаевич, лично у меня сомнений не было никаких. Его парадный китель, волосы, ордена. Лица, правда, не было вообще, словно в него стреляли из гаубицы, но мне почему-то не страшно было на него смотреть.
Я стоял над трупом человека, которого знал всю жизнь, с самого детства. Не сказать, чтобы любил его, но и плохого про него язык бы не повернулся. Наша недавняя размолвка – так это спасибо моей фурии, она в очередной раз показала мне, глупцу, кто она такая, а я… Так, стоп! Даже сейчас я не мог выбросить ее из головы! Слегка потряс головой и вспомнил про телефон, который дал перед смертью сосед. Мобильник был тяжелым, словно сделан из чистого металла, экран закрывала титановая пластина с углублением, в которое я машинально воткнул большой палец. В уголке телефона что-то неярко вспыхнуло, и пластина отъехала, открывая небольшой дисплей, на котором не было привычных иконок. Времени разбираться с непонятной штукой не было, и, прикрыв дверцу недавней тюрьмы, я двинулся к двери – пора было уходить. И чем быстрее, тем лучше.
Пробежав мимо неподвижно лежавшего полковника, я выскочил из квартиры и захлопнул за собой дверь. Получилось громко, но на мое счастье, никого из соседей на площадке не было. Впрочем, за глазками, может, и стояли. С них станется.
Я быстро подошел к своей двери, но с ключами вышло хуже. Я никак не мог вставить английский ключ в его же английскую скважину. Рука дрожала, совершая несвойственные ей движения. Пришлось задержать дыхание, вспомнить, в очередной раз, старину Станиславского и, о чудо, дверка открылась. Я буквально влетел в квартиру и, щелкнув все тем же английским замком, почувствовал себя в некоторой безопасности.
