– Нет. Я думаю, это что-то вроде вендетты. Вы готовы повесить всех медиков, не так ли?
Дэвид был поражен ее обвинением. Но, даже начав опровергать, вдруг понял, что она нанесла удар близко к цели. Она сумела найти и разбередить старую рану, вскрыла ее как скальпелем.
– Я хочу мстить всем медикам? В таком случае позвольте вам сказать, мою работу легкой делают именно такие некомпетентные врачи.
У нее в глазах вспыхнула ярость, они стали горячими, как раскаленные угольки. Он думал, что она ударит его. Но Кейт развернулась, села в свою машину и захлопнула дверцу.
Потом так рванула свой «ауди», что ему пришлось отскочить в сторону.
Он смотрел на удалявшийся с ревом автомобиль и жалел о своих жестоких словах. Причина все-таки была для этого веская – пагубное влечение, которое он к ней испытывал, надо было оборвать сразу и навсегда.
Вдруг что-то блеснуло в том месте, где стояла ее машина. Он поднял серебряную ручку, которая, очевидно, закатилась под автомобиль. На ней было выгравировано имя владельца – Кэтрин Чесни. Доктор медицины.
С минуту он постоял, думая о о Кэтрин. Интересно, ждет ли ее кто-нибудь дома? И вдруг его пронзила мысль о том, насколько он одинок, как пуста его жизнь.
Когда-то он был благодарен наступившей пустоте. Она означала благословленное окончание ноющей боли. Теперь захотелось других ощущений, чтобы удостовериться, что он еще жив. Он знал, что эмоции внутри него все же теплятся, и теперь убедился в этом, когда смотрел на Кейт. Не полное пробуждение, не вспышка, а просто слабое напоминание.
Оказывается, пациент скорее жив.
Он вдруг понял, что улыбается. Подбросил ручку вверх и ловко поймал. Положил в нагрудный карман и пошел к машине.
Собака лежала под наркозом, раскинув лапы, брюхо было выбрито и смазано йодом. Это была немецкая овчарка, в приличном состоянии, ее хорошо содержали, но не любили.
Гай Сантини ненавидел, когда красивое животное погибает в результате научных экспериментов. Но лабораторных животных было мало, и он вынужден довольствоваться тем, что ему поставляют. Он утешил себя сознанием, что животные не испытывали боли. Они спали, находились в блаженном неведении до конца. Потом им вводили смертельную инъекцию пентотала. Такой конец лучше, чем на улице, и каждый служил науке, приближая открытия, раскрывая тайны заболеваний печени.
Он взглянул на инструменты, разложенные на подносе, – все было готово.
Двери позади него распахнулись, послышались шаги, и он увидел около стола Энн Рихтер.
– Я тоже не пошел на прощание с Эллен, – сказал он.
– Я хотела. Но не смогла. Я испугалась.
– Испугалась? – Он нахмурился. – Почему?
– Прочти, Гай. – Она протянула какое-то письмо. – Теперь у меня нет выбора. Это от адвоката Чарли Декера. Они задают вопросы о Дженни Брук.
– Что? – Гай стянул с рук перчатки и взял письмо. Прочитав, посмотрел на нее с тревогой. – Ты ведь не собираешься им рассказать? Энн, ты не можешь…
– Но это повестка в суд, Гай.
– Солги им, Энн, ради бога!
– Декер на свободе, Гай. Ты ведь не знал об этом? Его выпустили из клиники месяц назад. Он звонил мне. Оставлял записки у моей двери. Иногда мне казалось, что он следит за мной.
– Он ничего тебе не сделает.
– Правда? – Она кивнула на письмо. – Генри получил такое же. И Эллен. Перед тем как она… – Энн испуганно замолчала, как будто боясь накликать беду. И только сейчас Гай заметил, как плохо она выглядит. Круги под глазами, белокурые волосы, которыми она так гордилась, давно не знали ухода. – Надо с этим кончать, Гай, – мягко сказала она, – я не могу прожить до конца дней, оглядываясь, нет ли за спиной Чарли Декера.
