– Воронцов, сходи-ка с товарищем в хранилище. Осмотри там все, может быть, что-нибудь найдешь. А ты, Доронин, убери пока этот «камешек» в пакет и отдай Гулько. – Увидев, что Карнаухов поднялся, спросил нетерпеливо:
– Ну, что там?
– Смерть насильственная, черепная коробка пробита. Могу сказать, что удар был просто сокрушительный. Никаких шансов жертве преступник не оставил. Вполне возможно, что камень и был той разрушающей силой, что проделала такую дыру в голове бедной женщины, – Карнаухов снял перчатки.
– Изнасилование было? Можешь сказать?
– Не похоже. Одежда не тронута, снизу, от пола, лишь истлела. Подробно все, как всегда, после полного исследования.
– Егор Дмитриевич, – обратился Калошин к Полунину. – Вы сами в этих сараи заглядывали, когда искали Богданову?
– Да, конечно, вместе с кладовщиком. Тут был полный порядок, лопаты, тяпки стояли у стены. Сам Серко сказал, что все нормально. – При этих его словах Моршанский хмыкнул, но участковый предпочел не обращать внимания.
– А можно было не заметить тело, если оно лежало у стены? – продолжал Калошин.
– Лопаты стояли под углом, и, как видите, их не две и не три – больше десятка, ещё и тяпки, грабли. Все составляло сплошную стену. Да разве ж можно было предположить, что так изощренно убийца будет прятать труп?
– А двери, когда вы подошли, были заперты?
– Да, я прекрасно помню, как Серко достал ключи и открыл замок. Второй сарай с тарой он тоже открывал ключами, они у него все на одной связке.
– Скажите, а как он вел себя? На ваш взгляд, волновался или был спокоен?
– Волновался, но настолько, насколько и мы все, не больше. При всей его жуликоватой внешности, могу сказать, совершенно ответственно – человек честный, – твердо сказал Полунин.
– А как вы думаете, от чего произошло возгорание? – обратился к нему Моршанский? У вас, вообще, пожарные здесь есть?
– Есть, команда из двух человек. Пожарная машина имеется.
– Ну и где же ваша команда? Как вы тушили?
– Один на переподготовке, второй лежит с аппендицитом в Энской больнице. А тушили… – Полунин развел руками, – закидывали землей, и ведрами из привезенной бочки поливали. Только, говорю же, тушить было почти нечего.
– Как же так?! – возмутился Моршанский. – А если дом загорится? Тоже нечего будет тушить?
– Зря вы так, – спокойно сказал Полунин. – У нас любой сможет выгнать пожарную машину. Водовозка есть. Не допустим такого. А вот от чего загорелось? На этот счет у меня есть мнение, – он поковырялся среди обгорелых досок и достал почерневшую от дыма керосиновую лампу. – Думаю, что она и послужила причиной. Был ли в ней керосин, скажет Серко.
– А для чего она вообще здесь нужна? – удивился Моршанский.
– Ну, у нас бывают ещё иногда перебои со светом. Мало ли, надо в хранилище сходить. Тут лампы и выручают. Да у нас у всех в домах они есть. Пока от них отказываться рано, – все так же спокойно разъяснил Полунин.
– Анахронизм какой-то, – проворчал следователь и уткнулся в протокол.
Подошел Воронцов:
– Вот, нашли под кучей картошки, – он подал Моршанскому простую, сшитую из лоскутков, сумочку с кошельком, в котором была совсем небольшая сумма денег.
Серко, увидев керосиновую лампу, удивился:
– Откуда вы её взяли? Она же у меня всегда на пожарном щите висит на случай, если не будет света. А керосин отдельно, в бидоне держу. Как она тут оказалась? – от возбуждения у кладовщика, казалось, дыбом встали не только усы, но и брови, что делало его ещё комичнее, но в данных обстоятельствах всем было не до смеха и улыбок. Даже смешливый Костя Воронцов подавленно хмурился.
