– Значит, прапорщик в деньгах не нуждался?
– Я бы так не сказал, – Бруно на миг остановился, стал серьёзным, потом добавил: – Дядя, ты же понимаешь, что я не вправе рассказывать о том, что происходит в батальоне.
– Бруно, убит человек, и вполне возможно – благодетель прапорщика. Нам надо найти и наказать преступника. Для этой цели нам необходимо допросить всех, в том числе и фон Линдсберга.
– Я понимаю, но…
– Да, дело чести превыше всего, но ты представь, что убийца будет ходить по земле и сорить похищенными у убитого деньгами. Разве это справедливо?
Подпоручик молчал, только играл желваками.
– Но ведь…
– Бруно, ты не сделаешь ничего противоречащего чести. Мы рано или поздно добудем сведения, но иногда бывает именно что поздно. Преступник может ускользнуть или уничтожить то, что связывает его с преступлением.
– Хорошо, – тяжело вздохнул подпоручик, – спрашивай.
– Так нуждался прапорщик в деньгах или нет?
– Лунащук нахмурил лоб.
– В последнее время Карл пристрастился к игре в карты, а там, как ты знаешь, всё зависит от фортуны. Порадует она тебя или в геенну огненную ввергнет.
– Стало быть, он имел нужду, как ты говоришь, в денежных знаках?
– Имел.
– Ты уверен?
Бруно опять усмехнулся.
– Знаю доподлинно, даже знаю, кому он проиграл немалую сумму и должен был в конце прошлого месяца карточный долг вернуть.
– Любопытно, – сказал чиновник для поручений и потёр подбородок.
– Дядя, ты прости, но я не должен был бы тебе этого говорить. Я не хочу прослыть пособником полиции, – глаз племянника дёрнулся.
– Бруно, – вполне серьёзным голосом произнёс сыскной агент, – то, о чём мы беседуем, не выйдет за стены трактира. Я даю слово чести.
– Хорошо, – подпоручик налил из графина по рюмке. – Он задолжал три тысячи штабс-капитану Зеленскому.
– Теперь скажи – вы же, военные, отдельная каста, не пускающая в свои ряды посторонних – к кому я могу обратиться, чтобы мне разрешили побеседовать с фон Линдсбергом и Зеленским?
– Наш командир генерал Иванов ныне находится в отпуску, за него исполняет должность полковник Тарасевич. Мих-Мих по-нашему, Михаил Михайлович. Грамотный, думающий, но я бы посоветовал, чтобы начальник сыскной полиции… кто там у тебя начальник?
– Филиппов Владимир Гаврилович.
– Вот, чтобы этот самый Филиппов телефонировал полковнику. Он щепетилен в этих вопросах. Если явишься сам, то получишь от ворот поворот. А ещё лучше, если сам начальник твой явится в канцелярию батальона.
– Когда можно прибыть в батальон?
– С часов девяти утра Мих-Мих на службе.
– Таким образом, возможно, это был Карл фон Линдсберг, – докладывал Кунцевич Владимиру Гавриловичу после доклада Лунащука, – для которого Власов являлся благодетелем, и он же снабжал прапорщика деньгами.
– Вы тоже придерживаетесь такого мнения? – обратился Филиппов к Михаилу Александровичу.
– Да, – ответил последний.
– Допустим, вы, господа сыскные агенты, правы. Допустим, – задумчиво сказал начальник сыскной полиции, – завтра мы с вами, Михаил Александрович, уточним нужные сведения в батальоне и у самого прапорщика фон Линдсберга. Чем, Мечислав Николаевич, душу согреете?
– У меня есть догадка, что В. А. – это приятель Власова Варламеев Александр. За ним числится долгов почти на десять тысяч рублей.
– Вы думаете, он нам говорит неправду?
– Вполне допускаю, – вмешался в разговор Лунащук, – мне показалось, что его не было у сестры в указанный им же самим день.
