– Вы упомянули двух-трёх приятелей. Вы знаете, кто они?
– Не вполне, – с хитринкой ответил управляющий.
– Степан Иванович, я веду дознание, и меня мало интересует моральный облик всех участников драмы. Истина важнее, тем более что господина Власова и его служанку умертвили жестоким образом. И нам надо найти злодея, который должен понести заслуженное наказание.
– Владимир Гаврилович, неужели я без понятия? Двух я видел, с одним даже беседу имел. Он при Военно-медицинском управлении служит, Варламеев его фамилия. Простите, имени-отчества не знаю, не удосужился спросить.
– Так, понятно, а второй?
– Вот со вторым я не знаком, видел издали.
– В цивильной одежде или в мундире?
Управляющий задумался, наморщив лоб. Потом складки разгладились.
– А как же! В мундире, и вы знаете, – опять задумался, – по-моему, в лейб-гвардейском.
– Теперь о Николае Ивановиче. Не подскажете, когда вы видели его в последний раз?
– Видимо, с неделю тому. Но в точности вспомнить не могу. Видите ли, время бежит, и не уследишь… Дни мелькают, как в окне поездного вагона.
– Значит, вы не помните этого господина?
– Увижу – вспомню, а так… – Безручков пожал плечами. – Словами мне не описать.
– В тот последний раз, когда вы имели возможность видеть Власова, кто-нибудь из приятелей к нему приходил?
– Не могу знать. Я же, Владимир Гаврилович, не каждый день нахожусь в этих краях. У Владимира Александровича на Гороховой дом, на Итальянской, и два – на Малом Царскосельском. Так что забот мне хватает. Сами понимаете, каждый норовит от работы увильнуть, вот и приходится савраской по столице мотаться. Слава богу, за Савелием пригляд не нужен, он сам знает, что и когда делать.
– Савелий – этот тот, с кем я до вашего прихода беседовал?
– Совершенно верно. Он здесь каждую собаку в округе знает и по лаю отличить может, не то что по виду.
– А всё-таки что вы можете сказать о Николае Ивановиче?
– Близкими приятелями мы не были, – скривил губы Безручков, – в гости к нему я не захаживал, даже не знаю, что вам поведать.
– На какие капиталы жил Власов?
– Говорю, не знаю. Служил он при каком-то комитете, потом вроде бы наследство получил. Но это я слышал, а как на самом деле, простите, не извещён.
– То есть капиталом он обладал?
– Видимо.
– Благодарю, Степан Иванович, за беседу, – Филиппов приподнял край шляпы и отправился на поиски вездесущего и наслышанного новостей хозяина метлы.
Савелий, десятый год служивший в дворниках при домах Олсуфьевых, всё так же щерился провалами между зубов. Он с крестьянской хитринкой посмотрел на начальника сыскной полиции.
– Знал я, что Савелий ещё сгодится для дачи… как бишь его… – скривил лицо, словно болезненно что-то припоминал.
– Показаний, – подсказал Филиппов.
– Во-во, бес его в душу, показаний.
Было видно, что дворник числился на хорошем счету и поэтому иной раз позволял себе некоторую вольность в разговорах с господами.
– Кажется мне, что хочешь мне полезное для дознания поведать.
– А то! – и дворник умолк, выдерживая театральную паузу, хотя, пришло в голову начальнику сыскной полиции, этот субъект в стоптанных сапогах и пыльных шароварах ни разу в театре, поди, не бывал.
Филиппов не стал подгонять, как того хотел дворник, а улыбнулся, неспешно убрал со своего плеча несуществующую пылинку и сделал вид, что спешка ему ни к чему.
Вначале дворник словно бы сделался ниже ростом, но потом распрямил плечи. Видимо, раскусил замысел важного господина.
