–Что, простите? – в отличие от товарища Сталина, полжизни проведшего в ссылках да тюрьмах, Артемка этого уголовного жаргона не знал.
–Срал, срал!
–Как? – покраснел молодой охранник.
–Да вот так! – и показал товарищ Сталин своему юному другу, что то, что приемлемо для его китайского коллеги, и ему самому не чуждо. А что такого? Абсолютная органика, природа все впитает. Посмеялся в душе Артемка, да ничего не сказал.
А после обеда любит товарищ музыку слушать. Рояльные композиции Бетховена и Шуберта исполняет для него его любимая пианистка Мария Юдина. И замечательно же играет! А между композициями рассказывает вождю о своем видении различных вопросов, в том числе, государственных – прав, значит, вождь в том, что сторониться их никому не следует. Внимательно слушает ее Иосиф Виссарионович, даже тогда, когда та критикует кого-то из чиновников или навязанный ими государственный курс! И сложно же ему работать, почтительно думает Артемка, ведь всех выслушать это уже само по себе какой труд!
Так время до ужина и пролетело. Ничего товарищ Сталин не подписал, обрекая совхоз остаться без навоза, даже его собственного производства, только музыку слушал да рассуждал. И за то судить его тоже не надо – при такой работе сложно подчас резко сосредоточиться, да еще на таком мелком вопросе!
А после, за ужином, усадив Артемку с собой за стол и опоив его прекрасным грузинским вином, присланным из родного Гори, товарищ Сталин вдруг обратился к нему:
–Что это?
–Где, товарищ Сталин?
–В тарелке.
–Кукуруза.
–Понятно, а чья это кукуруза?
–Ваша.
–Нет, не коммунист ты еще… У нас ее столько не растет, вот закупаем у Америки. Значит, вражеская кукуруза. Если б знали американцы и их президент, этот дурак Эйзенхауэр, что вождь будет есть их кукурузу, наверняка бы отравили, а?
–Наверное…
–Значит, что надо сделать с поваром, который ее приготовил? Это ведь я случайно жив остался. Все кругом спят и видят меня в гробу. Ты подумай над моими словами. Нет, не коммунист ты пока еще…
Товарищ Сталин протянул руку и по-доброму, по-отечески похлопал его по загривку. Сильная рука у вождя, это разу чувствуется. Настолько сильная, что тяжесть почувствовал Артемка на затылке. Пожурил его вождь, но руку не убирает. Держит на затылке. Смотрит ему прямо в глаза. Что хочет сказать? Во всяком случае, ничего плохого, вождь ведь, отец целого народа. А руку все держит, уже шея затекла. Кажется, что клонит его голову вниз, под стол – но так только кажется, когда шея затекает. Минуту спустя рука уже кажется стальной, настолько велика ее тяжесть. Все-таки думал Артемка, что у вождя рука сильная, но чтобы настолько и в прямом смысле… Клонит все же голову его прямо под стол. И насколько силен и крепок молодой парень, а все же не выдерживает – и падает со стула с грохотом.
И в этот момент из-за тяжелых дубовых дверей столовой раздается хохот – часовые, что стоят к Генсеку в непосредственной близости, расхохотались от падения молодого парня.
–Что это? – не привыкший к такому Артемка интересуется у товарища Сталина. А может, внимание его переключает с себя на нерадивых часовых.
–Подсматривают.
–Да как же?!
–Правильно делают, вдруг, что со мной случится?
–А как же частная жизнь? Ну совсем вам ни покоя, ни отдыха…
–Да. Ты прав, – не отводя от него сурового черного взгляда, рассудил Сталин, убирая руку с затылка молодого охранника. – Надо запретить наблюдение. В конце концов, что я, арестованный что ли или Наполеон на Елене?
