– Тебе лучше быть подальше от Лондона. Есть еще одно, на чем я твердо настаиваю, Дональд. Ты должен порвать с этим Уитерсом.
– С какой стати?
– Потому что этот парень негодяй. Я кое-что знаю о нем. Я никогда раньше не вмешивался в твои дружеские отношения, но чертовски пренебрег бы своим долгом, не вмешавшись сейчас.
– Я не стану порывать с другом только потому, что тебе вздумалось сказать, будто он не годится.
– Даю тебе слово чести, этот человек подлец. И преступник к тому же. Я был изумлен, увидев его сегодня на приеме. Мои сведения о нем тянутся еще со времен моей службы в министерстве иностранных дел. Они абсолютно достоверны. Очень скверная репутация. Послушай, будь благоразумен. Порви с ним решительно и навсегда. Арчери – славный старый дом. Твоя мать может использовать его как pied-a-terre[9] и иногда наезжать туда повидаться с тобой. Это всего в десяти милях от Эдинбурга.
– Но…
– Это окончательно.
– Но… я не хочу уезжать из Лондона. Не хочу отираться с кучей усердных шотландцев из бог знает какой глуши. Люди, которые там учатся, – это просто предел!
– Почему? – спросил лорд Роберт.
– Ну, потому что… я имею в виду… Ты знаешь, что я имею в виду. Это будет сборище самых невообразимых чудил. Не спорю, совершенно восхитительных, но…
– Но не одного класса с теми юнцами, которые делают долги чести, хотя не в состоянии возвратить их, и участвуют в великосветских развлечениях на деньги матери?
– Это несправедливо! – запальчиво воскликнул Дональд.
– Почему? – повторил лорд Роберт.
– Держу пари, в моем возрасте ты тоже попадал в такие передряги.
– Ошибаешься. Я совершал столько же глупостей, сколько и большинство юношей в мое время. Но не делал долгов, которые не мог уплатить. Мне казалось, что подобные вещи сродни воровству. Я не крал ни одежды у моего портного, ни напитков из отеля, ни денег у друзей.
– Но я же знал, что в конце концов все уладится.
– То есть знал, что я за тебя заплачу?
– Ты не можешь назвать меня неблагодарным, – огрызнулся Дональд.
– Мой дорогой мальчик, мне не нужно, чтобы ты благодарил меня.
– Но я не похороню себя в заброшенном мавзолее какого-то шотландского дома в разгар лондонского сезона. Тут… тут Бриджет.
– Дочка леди Каррадос? Она тебе симпатизирует?
– Да.
– Кажется, она славное создание. Тебе повезло. Не из этих трескучих пустомель. Она дождется тебя.
– Я не поеду.
– Дорогой мальчик, мне очень жаль, но у тебя нет другого выхода.
Дональд побледнел, только на скулах горели два красных пятна. Губы его дрожали. Внезапно он взорвался:
– Не нужны мне твои паршивые деньги! – яростно выкрикнул он. – Клянусь Богом, я способен сам о себе позаботиться! Я займу у кого-нибудь другого, а не у проклятого самодовольного реликта эдвардианских времен. А потом найду работу и расплачусь.
– Работа на дороге не валяется. Ладно, послушай…
– Ах, замолчи! – Дональд бросился вон из комнаты.
Лорд Роберт смотрел на захлопнувшуюся за ним дверь. В комнате стало очень тихо. С легким шорохом пепла затухал огонь в камине, на каминной полке тикали часы. Вот они тикали громко. Пухлая фигурка, полуосвещенная настольной лампой, сидела совершенно неподвижно, подперев рукой голову. Лорд Роберт вздохнул – негромкий скорбный звук. Наконец он подвинул к себе конверт и ровным почерком написал: «Капитану Уитерсу, Шеклтон-Хаус, Лезерхед». Набросав короткое письмо, он вложил чек, запечатал конверт и позвонил дворецкому.
