– Отец, я хочу бросить институт. Много сложных предметов, я их сдать не могу.
– Значит, в меня ты пошел, – спокойно сказал Исмаилов-старший. – Мне тоже учеба не давалась.
Антон про себя вздохнул облегченно, он не предполагал, что разговор получится таким простым и быстрым, а отец – понимающим.
– С матерью своей разговаривай сам.
Домна заплакала, когда услышала, что Антон бросает институт.
– Сынок! У меня была одна надежда, что ты выучишься и станешь человеком.
– Вы, женщины, все преувеличиваете, – отмахнулся Антон.
– А как же армия? Тебя могут в армию забрать!
– Отец сказал, что решит этот вопрос, выкупит меня у военкомата.
– Главное, чтобы он не выкупил твою душу, – продолжала плакать Домна.
– Не плачь, мама, я буду работать с отцом, и у меня будет много денег.
Домна понимала, что это за деньги и как они достаются Исмаилову, Мухаб не стеснялся обсуждать дела и дома, и она часто слышала его разговоры с подельниками. У нее ведь только ноги больные, а слышит она хорошо, да и видит тоже, поэтому и знает то, что ей не надо знать совсем. И у нее так болит сердце за сына.
Глава 8
Заказчик недоволен
Герман Николаевич хохотал от души.
– Никогда бы не подумал, что человек с фамилией Рабинович может быть экспертом в культурологии.
– Да почему? – удивлялась Евгения. – И вообще, что вы привязались к Рабиновичу?!
– Я? Привязался? – От смеха у него выступили слезы.
– Хорошо, пусть Рабинович, это смешно, правда, почему, не понимаю. А Лотман – вам не смешно? Он тоже по национальности как Рабинович, и у него целый ряд исследований по декабристам, Пушкину, Лермонтову.
– Вот не попал бы с вами в плен, госпожа Шумская, не обогатился бы знаниями о Лотмане и Рабиновиче. Тихо!
Евгения замерла. Ключ в замке гаража поворачивался едва слышно, тоненький лучик света, как лезвие бритвы, прорезал тьму, и в помещение вошли трое. Антон был среди них, и выражение лица у него было тоскливое. Евгения, еще сомневавшаяся в том, тот ли это студент, что не сдал ей культурологию, уверилась окончательно – он.
Она хотела было спросить: «Антон, что ты тут делаешь? Что все это значит?», но вовремя зажала себе рот рукой.
Двое других мужчин были явно старше Антона, но держались отстраненно, словно пришли выполнять рутинную работу.
– Ну, что, граждане, расскажете? Как ваша температура? Как ночной сон? Что беспокоит? – Архипов говорил так спокойно, будто действительно вел прием больных.
– Вы с ума сошли? – зашептала Евгения. – Зачем вы их злите?
– А может, им и правда медицинская помощь нужна? – так же тихо ответил Герман.
Антон и двое мужчин молча прошлись по гаражу, словно высматривая, не проходит ли там пограничная полоса. Бывший студент старался не смотреть в сторону пленников и разговаривал только с мужчинами.
– Ну что, пакуем? Отец сказал доставить в целости и сохранности.
– А у нас есть варианты?
– Машину подгоняйте.
Архипов и Шумская поняли, что их сейчас куда-то повезут.
– Может, попробовать кричать? – шепнула Евгения и посмотрела на Архипова, он приложил палец к губам.
– Не надо. Сделаете только хуже.
Мужчина, что был ростом повыше, подошел к пленникам, заклеил им липкой лентой рот, завязал глаза, а потом только отцепил наручники от батареи.
Евгению вывели из гаража, посадили в машину, машина мягко тронулась.
«Ну, попала! Попала! Что же делать? – лихорадочно размышляла Шумская. – Интересно, полиция нас уже ищет? Родные должны подать заявление в полицию, в розыск. Да и на работе потеряли. И Архипова тоже должны хватиться. Зачем мы преступникам? Зачем им я? А вдруг потребуют выкуп?»
