– Не ожидал. Объясните, за что? – не особо кокетничая, спросил я.
Всегда считал, что нормальный офицер должен заканчивать службу майором, в крайнем случае – подполковником, ибо подполковник – это майор, которому повезло. Слишком уж часто для того, чтобы забраться повыше, приходится наступать на чьи-то головы, а это – не мое. Именно поэтому девять лет назад, когда на мои невидимые миру погоны спланировала вторая звезда, я решил, что достиг «потолка». И именно в то время меня вдруг резко приблизил к себе один из наших генералов. Этот дядя активно увлекся коммерцией и всерьез рассчитывал, что я за самое скромное вознаграждение займусь для него тем, что долгие годы вытворял за пределами страны. Мне, в свою очередь, это совершенно не улыбалось. Поэтому, получив высказанное в виде просьбы задание «наказать одного очень нехорошего человека», просто-напросто «заболел» и лег в госпиталь. Генерал тонкий намек понял. После этого в моем личном деле и появилась некая «галочка», избавляющая ее обладателя от каких-либо, и всех сразу, забот о собственной карьере. Не стоит беспокоиться о том, что закончилось.
– Поздравляю. – Куратор подошел и протянул ладошку размером со штык совковой лопаты. – Хотя для меня лично ты по-прежнему подполковник. – Согласно старинной армейской традиции, любой, получивший очередное воинское звание, получает право именоваться им только после того, как зверски обмоет его с сослуживцами.
– Тогда я пошел. Готовь посуду.
– Куда это?
– Как куда, в гастроном, естественно.
– Не выйдет, – тяжко вздохнул он.
– Почему?
– Тебя отправляют в командировку, Стас, и это вторая новость… – Куратор застегнул портфель и встал: – Поехали.
– Интересно, куда?
– А то сам не знаешь, куда, – передразнил он. – За инструкциями.
…Все служебные квартиры до неприличия похожи одна на другую, как будто оформлением их занимался один-единственный специально обученный человек. Одна и та же мебель начала восьмидесятых, обязательный протертый до дыр коврик в прихожей, телевизор марки «Рубин» и немецкая люстра с тремя рожками. Комод с разнокалиберной посудой, вешалка на стене у входа и прочая прелесть в виде продавленных диванов и кресел-развалюх.
Сначала нас минуты две рассматривали в телескопический глазок, потом приятный мужской голос спросил, кто мы такие и какого черта нам надо.
– Сотрудники районного военкомата, – честно, как на духу, ответил мой куратор. – Прибыли по вопросам службы.
Дверь распахнулась, на пороге стоял мужчина моих приблизительно лет, в дорогом коричневом костюме. За его спиной в прихожей поигрывал мышцами груди молодой атлет.
– Проходите, мужики, – широко, по-свойски улыбнулся господин в коричневом, тщательно запирая за нами дверь, – вас уже ждут.
Некто сановного вида в сером костюме, сидевший за столом в гостиной, посмотрел на часы, потом на нас и, нахмурившись, бросил:
– Опаздываете!
– Виноват, – по-ефрейторски гаркнул куратор и исполнил команду «Смирно! Равнение направо!» До указанного нам времени прибытия оставалось каких-то пятнадцать минут.
Я молча опустил глазки и по мере сил и возможностей изобразил искреннее раскаяние. Спорить с генералами, знаете ли, пошло и некрасиво, а этот человек, вне всякого сомнения, был-таки генералом.
– То-то же, – удовлетворенно молвил он, встал, подошел к нам и остановился.
Постоял немного, развернулся и треснул куратора по пузу. И тут же отлетел сам, как будто наткнулся на стену.
