Мы вдвоем отправились в путь. Я шел очень медленно. Еще долго после болезни я чувствовал слабость, у меня часто шла носом кровь, а кроме того, шелушилась кожа. Мы пошли к вокзалу… Проспект Федэрб… площадь Карно… У Мэрии повернули направо, потом пошли через Народный сад.
На площадке для игры в шары между решеткой и водопадом постоянно собиралось множество впавших в детство возбужденных старичков, щуплых, кашляющих и хрипящих пенсионеров-весельчаков… Каждый раз перед началом игры они осыпали друг друга градом насмешек… Взрывы смеха… Я понимал все их шутки… и с каждым разом все лучше… Смешнее всего была их манера мочиться… они прятались за дерево… каждый по очереди… При этом остальные ужасно беспокоились… «Не потеряй его, малыш!..» Так у них было принято… И все хором повторяли… Я находил их неотразимыми. Я смеялся так громко, что Бабушке стало неловко. Я слишком долго стоял на зимнем ветру – запросто можно было опять подхватить какую-нибудь болячку…
Бабушке было не особенно смешно, но ей хотелось развлечь меня… У нас дома было невесело… Она это понимала… Это было недорогое удовольствие… Мы постояли еще немного… Когда игра закончилась, и мы расстались со старичками, было уже совсем темно…
Домики Каролины находились за Бургиньоном… за долиной Марэше… которая тогда простиралась до самых Ашэр…
Чтобы не провалиться в грязь и не утонуть в черноземе, мы шли по дощечкам… Нужно было соблюдать осторожность, чтобы не повредить теплицы… длинные ряды саженцев… Я все еще хихикал, идя позади Бабушки… Балансируя, вспоминал удачные шутки… «Тебе действительно было весело? – спрашивала Бабушка. – Скажи, Фердинанд».
Мне не нравились такие вопросы. Я сразу замыкался… Излишняя откровенность приносит только неприятности.
Наконец мы дошли до «Веселой» улицы. Настоящая работа начиналась здесь. Взимание платы никогда не обходилось без драм… и протестов жильцов. Сначала они нас изводили, а под конец отдавали только часть денег… Никогда полностью… Они защищались с остервенением… Всегда мы являлись не вовремя. Пререканиям не было конца… Они начинали орать по любому поводу, задолго до того, как Бабушка к ним обращалась… Уборные у них больше не работали… Жалобы раздавались беспрерывно… изо всех окон хибары… Они требовали, чтобы их починили… И немедленно!.. Они опасались, что с них собираются содрать три шкуры… Вопили, что не хотят ничего слышать про расписки… Не желают даже на них смотреть… Нечистоты из плотно закрытого резервуара растекались до самой улицы… Зимой его сковывал лед, и он при малейшем прикосновении трескался… Как правило, это обходилось в восемьдесят франков… Эти подлюги все изгадили!.. Таким образом, они брали своеобразный реванш… И еще они делали детей… Каждый раз у них появлялись новые… Одежды на всех не хватало. Некоторые ходили уже нагишом… Спать их укладывали в шкафу…
Самые нетрезвые и грязные из жильцов и вовсе держали нас за недоумков… Они с интересом наблюдали, как мы стараемся привести все в порядок. Даже спускались с нами в подвал… Когда мы отправлялись за палкой, которой прочищали канализационные трубы… Но шутки в сторону… Бабушка большими булавками высоко подкалывала свои юбки, оставляя только короткую рубашку. А потом начинала действовать… Нам требовалось много горячей воды. Ее приносили в кувшине от сапожника напротив. Жильцы не дали бы ее ни за какие деньги. Каролина копалась в глубине резервуара с нечистотами. Она решительно пихала туда трость, прочищала забитые отверстия. Одной трости было недостаточно. Она погружала туда обе руки, жильцы приходили вместе с детьми, чтобы посмотреть, как вытаскивают их дерьмо, а затем мусор… и тряпки… Они нарочно забивали трубы… Каролина была не брезглива, эта женщина ничего не боялась…
