– Теперь вспомнил, как тебя зовут? – Фон Шпинне сидел за столом и с плохо скрытой неприязнью смотрел на Зрякина.
– Иван Иванов!
– Да! – тяжело вздохнул Фома Фомич и развёл руками. – Одно из двух: ты либо дурак, притом полный, либо не понимаешь, куда попал.
Начальник сыскной провозился с лавочником больше часа, пытаясь правдами и неправдами заставить того назвать своё настоящее имя. Однако Зрякин продолжал твердить, что он – Иванов Иван.
Его упрямство было сродни упрямству гимназиста, который понял, что его поймали на вранье, но продолжал упорствовать. У Фомы Фомича даже возникли сомнения относительно душевного здравия Зрякина. Может быть, человек не в себе и не понимает, чего от него хотят? Однако опыт подсказывал начальнику сыскной, что лавочник, скорее всего, в своём уме, а упрямится с умыслом, что его примут за дурачка и отпустят на все четыре стороны. Тогда Фома Фомич решил перехитрить хитрого. Он вызвал Кочкина и сказал следующее:
– На улице Фабрикантской есть мелкая лавочка, принадлежит некоему Зрякину Тимофею.
– Так! – На лице Меркурия отобразилась полная готовность и решимость сделать всё, что прикажут. Прикажут спалить её, поедет и спалит!
– Эта лавка оказалась без хозяина.
– Как это?
– Мы не можем найти ни самого Зрякина, ни его родственников, поэтому губернатор распорядился эту лавку продать с аукциона. Строение едва ли кого заинтересует, а вот земля под ним… Словом, я поручаю вам, Меркурий Фролович, организовать этот аукцион.
Кочкин был хитёр, он понял, в чём дело, и тут же подыграл начальнику.
– Зачем аукцион? У меня и без аукциона есть покупатель! У него уже и деньги приготовлены, в два счёта всё обделаем.
– Ну что же, это ещё лучше, – выпятив нижнюю губу, мотнул головой фон Шпинне. – Значит, нам нужно будет эту лавку продать, а деньги внести в городскую казну, они пойдут на благотворительные цели… купим на них капусту кроликам. – Начальник сыскной не смотрел на Зрякина, он чувствовал его. – Да, и ещё, нужно будет установить личность вот этого человека. – Он кивнул на лавочника. – По всей видимости, у него нет паспорта, и совсем непонятно, что он делал в лавке Зрякина. Может быть, воровал! Прознал, что хозяина нет, и залез туда… в общем, место его в тюрьме.
– Это как же… как же это? – Зрякин медленно встал со стула и протянул руки к фон Шпинне.
– Сидеть! – приказал Фома Фомич.
– Не буду! – закричал лавочник.
Начальник сыскной выразительно посмотрел на Кочкина, тот всё понял. Через несколько минут Тимофей Зрякин сидел на стуле, а руки его были скованы ручными кандалами под коленом левой ноги.
– Ты будешь сидеть! – сказал Фома Фомич. – И это тебе говорю я – полковник фон Шпинне! – Повернувшись к чиновнику особых поручений, он сообщил: – Итак, Меркурий Фролыч, приступайте. Что тянуть? Требования губернатора нужно выполнять, чтобы не получить по шапке.
– Так это ведь я хозяин лавки! – не имея возможности разогнуться, выкрикнул Зрякин.
– Фамилия? – зло спросил Фома Фомич.
– Чья?
– Твоя, болван!
– Зрякин!
– Имя?
– Тимофей…
– А почему ты называл себя Иваном Ивановым?
– Да не знаю… от страха, наверное…
– И чего ты так боишься, Тимофей?
– Полиции.
– Почему же ты её боишься?
– Так ведь… – Зрякин замолчал, покусывая губы и глядя то на фон Шпинне, то на Кочкина.
– Не молчи, говори, а то нам с Меркурием Фролычем уже скучно становится.
– Да я по молодости, эта, на каторгу угодил…
