Смерть в живых образах - страница 6

В этот раз, в тёплый город вечных детей, Адик не пришёл. На окраине города, в сквере с мягкой зеленью, появилась земляная воронка, превращающая всё вокруг в гниль. Из неё вылез полу-призрачный, пепельный, с прожилками жёлтых струй гнили на теле, олень. Стон, из вечно искажённой, выдохнутой вместе с самой жизнью в тело, непонятной живому мукой, одинаково пронзительно был слышан везде. Бледные зрачки, с голубым лазуритовыми белками, видели только самих себя – мёртвых и холодных. Видели в чужих окнах, в чужих домах, в чужих своих и во всех чужих мирах. Наклонённая к серой раздробленной дороге города, пепельная голова не угрожала, как должно гордому зверю, своими белыми, древесными, треснувшими рогами. Но молила о помощи, которую живой или мёртвый дать не мог. Его спасение – страх первых и отец остальных. Это все, чего он любил и желал. Но любовь его сильно напоминала любовь застенчивого мальчика полу-инвалида к девочке-старшекласснице с соседней квартиры. Она была не взаимной. Но в то же время, она всегда была рядом и даже иногда навещала родных и близких. И ему она уделяла знаки внимания, проводя ледяной рукой по шее. Но только из-за презрения или желания помучить больную душу и гнилую тушу убожества.

Живой мертвец расширил город. На его окраине появилось небольшое, тихое место. Пещера, окутанная туманом. Пустая, тесная, длинная кишка, в которой лежал сам Гинос – тот самый зверь. Всем своим видом он доказывал сторонним наблюдателям – холодным, светло-синим призракам, которых создал он себе сам, что именно в такой каменной сырой "кишке" ему и место. Да и он сам искренне думал так же.

Гинос – образ. Живой-неживой. Как и мальчик, в мире своего образного, детского разума, знающего все нужное для счастья априоре. Зверь – образ создания своего нового "я", новой стороны личности. Лишней стороны, которую создали в других мирах и пустили как паразита. Носитель этого вируса в жизни будет до смерти, как будто бы болен. Он всегда ведом и слишком безобиден для других.

Он останется тут навсегда.

Светлая ночь, пересечение улиц, разбитый фонарь, закрытый бар. Мальчик лет 15. Высокий рост, бледная кожа, вытянутое лицо и изуродованный Гиносом взгляд из его холодных, синих глаз. Они смотрели в лужу с радужными кольцами машинного масла с бензином, но вместо цветной химии видели только серую пелену и туман.

У него есть хорошие друзья, родители и куча обычных, скучных проблем. Обычную жизнь омрачал яд. В нем жила ненависть к себе. Постоянная тоска заставила вечно задавать себе вопрос "зачем?" Этот вопрос появился слишком рано, ответ ещё не мог родиться. Все гнетущие его проблемы были исправимы, кроме одного и это было гнилым местом, в скорлупной защите его разума. Собственное тело. Болезни, врождённые и приобретённые, питали его главную болезнь и порождали ненависть.

Картина реального мира превратилась в сплошной туман, краски мира были только чёрные и белые. Голос Гиноса убеждал в вечности этого состояния и полной безвыходности. Быстро сменялись недели и месяца, года. Но при этом, каждый отдельный тянулся невыносимо долго. Уныние высасывало всё наполнение тела, оставляя оболочку бродить по земле в полусне. Нет интереса. Нет задач. Нет цели. Нет сил. И нет сил терпеть это, ничего не помогает. Бессилие, пронзающая вечная тоска вымораживала душу, изнемогала тело. Ни осознать, ни забыться – проклятие Гиноса.