– Да-да, я понимаю. Давайте я их опрошу, а вы попросите остальных, чтобы задержались, – сказал Гуров.
Полянский замялся, шаркая ногой.
– Что такое? – поднял бровь Гуров.
– Лев Иванович, а нельзя как-нибудь обойтись без опроса хотя бы этой семьи? – с чрезвычайно доверительными интонациями заговорил директор. – Я же вам объяснил, нам очень важно сохранить свое лицо.
Полянский смотрел на Гурова просящим взглядом, всеми силами стараясь включить сыщика в группу сочувствующих. Гуров усмехнулся про себя и заговорил с Полянским на его языке. Предельно вежливо произнес:
– Владимир Игоревич, вы, я вижу, человек, привыкший проявлять уважение к чужим интересам.
– Безусловно! – с чрезвычайно гордым видом кивнул Полянский. – Безусловно!
– Прошу меня внимательно выслушать, – продолжал Гуров.
– Весь внимание, – с готовностью кивнул директор гостиницы.
– Вы, как директор гостиницы, очень заинтересованы в сохранении интересов своих постояльцев. А я… – Гуров сделал многозначительную паузу. – Заинтересован в раскрытии преступления. Понимаете? У меня тоже есть свои интересы, вполне законные. И я был бы очень вам признателен, – Гуров невольно скопировал манеру Полянского, – если бы вы уважали мою позицию и позволили провести расследование так, как я считаю нужным.
Полянский на секунду застыл, осмысливая услышанное, после чего утвердительно кивнул:
– Понял вас!
– Так, пожалуйста, попросите остальных задержаться, – повторил Гуров и повернулся к одной из дверей.
Полянский тут же подошел и аккуратно постучал.
Первым перед Гуровым предстал гражданин Польши. Дверь он открыл, держа в руках электробритву. Это был мужчина средних лет и среднего телосложения.
– Доброе утро, пан Ольшевский, доброе утро, – с преувеличенной доброжелательностью поздоровался с постояльцем Полянский. – Вы слышали, у нас произошло несчастье? – Это сообщение директора гостиницы шло вразрез с его приветствием.
– Нет, – покачал головой поляк.
– Вы выходили из номера сегодня утром? – спросил Гуров.
– Нет, – снова коротко ответил постоялец. – А в чем дело?
Он смерил Гурова оценивающим взглядом, потом посмотрел на Полянского. На лице директора гостиницы читался целый свод извинений. Однако он молчал, предоставляя право задавать вопросы полковнику.
– Дело в том, что ваш сосед из номера напротив был найден сегодня мертвым, – сообщил Гуров.
– Напротив? – переспросил поляк и вопросительно уставился на полуоткрытую дверь номера, за которой суетился эксперт. Потом он снова посмотрел на Гурова.
– Полиция? – полувопросительно-полуутвердительно сказал он.
– Да. Вы встречались с ним, видели его?
Пан Ольшевский недоуменно переводил взгляд с Гурова на Полянского и обратно.
– Там никто не был, – с четко выраженным акцентом выговорил он.
– То есть вы никого там не видели? – переспросил Гуров.
Поляк отрицательно покачал головой. Было видно, что Ольшевский не очень хорошо владеет русским и вообще чувствует себя не в своей тарелке. Он бесцельно вертел в руках бритву и пожимал плечами. Всем своим видом постоялец выражал желание помочь следствию, но не знал как. Гуров решил, что от поляка вряд ли можно добиться чего-то еще и направился к следующей двери.
– Здесь семья, Лев Иванович! – склонив голову, доложил Полянский. – Ребенок в инвалидной коляске.
Его полный укора взгляд, по всей видимости, должен был призвать полковника вести себя предельно корректно, если уж тот совершает такую бестактность – беспокоит семью с больным ребенком.
