Да и срок у тебя небольшой – три года… Тьфу! – Клин сплюнул с досады, – Чего судьбу гневить? За побег еще два припаяют, будет пять.
– Есть у меня причины, Клин, на волю раньше срока рваться.
– Какие, если не секрет?
– А если скажу, возьмешь с собой?
– С чего это ты взял, что я тебя должен куда-то брать? Отгуляем денька два – три, да и вернемся в зону, скажем не получилось ничего.
– Не вернешься ты никуда. Пацаны, что поумней, ни на грамм не поверили, что ты перевоспитался. Слава Богу, тебя здесь знают. Это только менты-балбесы могли поверить, что такой волчара, как ты, в раскаянку подался. Народ не проведешь.
Волоха прилично захмелел. Они пили на хате знакомого клиновского бича, к себе в квартиру Клин идти побоялся, а здесь посланцев пахана можно было не ждать по крайней мере день-два (а больше Клину и не надо было).
Волоха перегнулся через стол и громко зашептал, косясь на храпящего на облезлом диване капитана:
Присматриваются к тебе, Клин кое-какие люди. Не по душе им твое поведение, ох, не по душе. Не только в зоне тебе не верят.
– А ты-то откуда знаешь?
Волоха пьяно хохотнул, откинулся на стуле, выпалил:
– От верблюда.
Это, конечно, он сказал зря. Вся злоба, которую Клин сдерживал долгие годы, выплеснулась наружу, и наполовину опорожненная бутылка водки, как снаряд, полетела в голову Волохе. Да дрогнула, видимо рука в последнее мгновение, только скользнула по Волохиному уху бутылка и разбилась о стену.
У Волохи лицо моментально стало серым, несколько секунд он не мог сказать ни слова, только открывал и закрывал рот. Потом выдохнул:
– Ты, ты чего это? Ты же убить меня мог!
Клин жалел о своей несдержанности, но вида не подал, крутил в пальцах сигарету, спросил безразлично:
– Так что у тебя за причины такие, серьезные, из-за которых три года ждать нельзя?
– Ф-ф-ух, напугал ты меня.
Я-то тебя не знаю. Да, видимо, правы были мужики – волчарой ты был, волчарой и остался.
Клин опять недобро глянул на Волоху.
– Ладно, ладно. У меня проблемы, наверное, посерьезней твоих будут. Должок за мной, крупный должок. Так вот, если я через полгода эти проклятые деньги не верну, то мою жену и деток порешат. Я, конечно, не живу с этой стервой, и если бы о ней шла речь – так и черт бы с ней. Но сыночка и доченьку жалко: не виноваты они, что их родитель мудак последний.
А деньги у меня есть, много денег, со всеми долгами рассчитаться хватит. Вот только проблема – один я знаю, где они лежат.
Чего же здесь сложного, не пойму, – удивился Клин, – отпиши кредиторам, что да где, вот и не будет долга.
Волоха немного замялся:
Да, понимаешь… не найдут они без меня тех денег. Да и… больше там гораздо, чем я должен.
– Ну тогда ясно, – усмехнулся Клин, – А моя какая доля там будет?
Волоха глянул на него с удивлением:
– Какая доля?
– Ну да! Я что тебя бесплатно из зоны вытаскивать буду? Никогда не страдал альтруизмом.
– Чем – чем?
– Тем самым. Сколько получится на двадцать пять процентов?
– М-да, хват ты, конечно. Достаточно выйдет.
– Это не ответ.
– Полтинник.
– Зеленых?
– Да.
– По рукам! Только расходы – пополам.
– И большие расходы?
– Не очень. Я думаю, в червонец уложимся.
– Ни хрена себе. Мы что, самолет нанимать будем?
– Может и самолет. И вообще, надоел ты мне. Не согласен – добирайся сам.
Волоха задумался, глянул на храпящего на грязном диване капитана, сплюнул:
– Ладно, Клин, говори, что делать будем.
…
Время близилось к вечеру, и впереди у Алексея Клинова была только одна ночь. А дел предстояло немало, в том числе и главное, из-за которого он и стремился на волю, почему и «ссучился» в зоне в глазах шпаны.
