– По очереди. Это так здорово, что я не хочу отдавать все на откуп Армстронг.
Он взглянул на меня, как бы ожидая подтверждения, и я с улыбкой кивнула.
Оставшуюся часть пути водитель с энтузиазмом обсуждал все то, что мы можем сделать, чтобы улучшить характеристики нашего крошки «Ровера», и по блеску в глазах леди Хардкасл я поняла, что мы займемся обустройством автомастерской, как только вернемся домой.
Въездные ворота на территорию Кодрингтон-холла находились на противоположном от станции конце Ридлторпа, так что добрались мы до них практически мгновенно.
* * *
А вот путь от ворот до усыпанной гравием большой площадки перед самим домом был, казалось, бесконечным. Мы проезжали милю за милей по извилистой, обрамленной деревьями дороге мимо овец, парочки любопытных оленей и коровы шотландской породы с длинными рогами и неопрятной шерстью, которая выглядела так, словно мечтала оказаться где-то, где будет не так плоско, а гораздо более по-шотландски гористо.
Время от времени вдали мелькали соблазнительные виды крыши и труб, но дорога совершенно точно была проложена таким образом, чтобы с нее как можно дольше не было видно самой усадьбы. Так подогревалось нетерпение гостей. Когда мы наконец повернули за последний поворот и она открылась перед нами во всем своем великолепии, то произвела на нас именно то впечатление, на которое рассчитывал архитектор. Блюдо, поставленное на стол, будет все тем же обычным блюдом, которое лакей нес вам через весь зал. А вот если блюдо скрыто под изящной серебряной крышкой и слуга сначала ставит его на стол и только потом с поклоном убирает эту крышку, из-под которой вырывается облачко ароматного пара, то самое прозаичное блюдо может превратиться в кулинарный шедевр.
Я не хочу сказать, что в Кодрингтон-холле было что-то прозаичное. В какой-то момент в восемнадцатом столетии у тогдашнего графа Ридлторпа завелись денежки, и он истратил добрую часть своего состояния на то, чтобы разрушить до основания разваливающийся дом своих предков и заменить его громадным новым – великолепным памятником богатству и авторитету его семьи. И хотя многие считали здание старомодным, предпочитая викторианскую безвкусицу или неоготическую мишуру, на меня всегда большое впечатление производила элегантная симметрия георгианской архитектуры.
Кодрингтон-холл оказался изумительным образчиком изысканной простоты того периода. Его единственным украшением был портик с множеством колонн. Под колоннами скрывались громадные черные двери, от которых нам навстречу шел мужчина в рабочей спецовке и в сопровождении двух шумных и практически неотличимых друг от друга далматинцев.
– Привет вам! – громко воскликнул он, перекрывая возбужденный лай собак.
Леди Хардкасл, ожидая, когда шофер обойдет машину и откроет ей дверь, помахала этому человеку рукой.
– Привет вам, – повторил мужчина, когда она вышла из машины. – Рад снова видеть вас, Эмили, старушка.
– Добрый день, Эдмонд, дорогой, – хозяйка поцеловала его в щеку.
– Эдмонд, – повторил мужчина. – Так, кроме вас, меня называла только матушка.
– Да, дорогой, но я никак не могу заставить себя называть вас Пройдохой.
Раздался короткий лающий смех хозяина усадьбы, привлекший внимание собак, которые, энергично виляя хвостами, исследовали чемоданы и саквояжи, выгружаемые Морганом из багажника. Они тоже залаяли. Лорд Ридлторп нежно потрепал их за уши и указал на входную дверь.
