– О Боже!
Это восклицание вырвалось из уст Хелен Армстронг, когда описанные выше горькие мысли промелькнули в ее голове. Едва сдерживая рыдания, она повернулась к дому.
Дарк считал случай благоприятным и еще раз бросился к ней, на сей раз упав на колени.
– Хелен Армстронг! – воскликнул он в пылу страсти, если не совсем чистой, то, по крайней мере, сильной и прочувствованной. – Зачем вы любите человека, который насмехается над вами? Я вот люблю вас истинно, безумно, больше жизни; вам еще не поздно взять назад отказ на мое предложение. Сделайте это, и вам не будет больше надобности ехать в Техас. Имение вашего отца будет принадлежать ему и вам. Скажите, что вы согласны быть моей женой, и все ему будет возвращено, все пойдет по-прежнему.
Она терпеливо дождалась окончания его речи и, хотя и не могла дать себе отчета, искренность его тона удержала ее на минуту. На миг девушка замерла в нерешительности. Но мгновение это скоро прошло, горечь вступила в свои права; слова Ричарда Дарка не только не стали бальзамом, но, казалось, лишь растравили ее рану. На его просьбу она ответила, как и прежде, одним словом. Но теперь повторила его трижды и тоном, исключающим сомнения.
Произнеся его, Хелен удалилась прочь гордым шагом и презрительно взмахнула рукой, дав ухажеру понять, что не намерена слушать его дольше.
Дарк застыл на месте, униженный, злой, и в глубине трусливого своего сердца устрашенный и подавленный. Поэтому он не осмелился последовать за ней, но остался стоять под магнолией, а в ушах у него эхом раздавался ее решительный, трижды произнесенный отказ:
– Никогда, никогда, никогда!
Глава 13
Охотник на енотов у себя дома
Когда Синий Билл вернулся с неоконченной охоты на енотов, над полями плантации Эфраима Дарка еще догорали последние лучи солнца. Негр вошел в поселок крадучись и настороженно озираясь.
Он знал, что многие товарищи знали про его вылазки «за енотами» и наверняка удивятся такому скорому возвращению охотника. Они могут потребовать у него объяснений, которые Билл не горел желанием давать.
Чтобы избежать расспросов, невольник крался между хижин, продолжая зажимать под мышкой своего пса, который мог побежать на запах какой-нибудь стряпни, готовящейся на чьей-нибудь кухне, и тем выдать присутствие хозяина в поселке.
К счастью для охотника на енотов, лачужка, владельцем которой он себя гордо именовал, стояла с краю в ряду домов, ближе к лесу, и у него были все шансы пробраться в нее, не подвергаясь особому риску привлечь к себе ненужное внимание.
Его и впрямь не заметили, но на этом злоключения его не закончились.
Семья Синего Билла состояла из его супруги Фебы и нескольких полуголых негритят. Малышня повисла на отце и замельтешила вокруг него. Можно было бы подумать, что, воссоединившись с близкими, он оказался наконец в безопасности и мог с облегчением выдохнуть, но не тут-то было. Ему предстояло серьезное испытание. От острого глаза Фебы не ускользнуло, что муж вернулся с охоты непривычно рано, сумка его пуста, а собаку он тащит на руках. Негритянкой овладело удивление, смешанное с острым любопытством.
Женщина она была не из тех, кто способен молча томиться в неизвестности. Уперев руки в боки, она обратилась к своему темнокожему повелителю:
– Господь милосердный, Билл! И чой-то ты так скоро вернулся? Ни енота не добыл, ни опоссума! И пса своего притащил таким странным манером! Да и часа не прошло как ты на охоту-то отправился! Когда это видано, чтобы ты ворочался домой с пустыми руками и не принес ничего, кроме старой псины? Выкладывайте-ка все как на духу, масса Билл!
