ПАРЕНЬ А какой смысл тебе врать, все равно уже не поможет. ОН А что сказала Лидуша?
ПАРЕНЬ Насчет чего?
ОН О девчонке?
ПАРЕНЬ Сказала, что все устроит, чтоб я не волновался.
ОН Ну и не волнуйся.
ПАРЕНЬ Кстати, в той тетрадке было больше стихов, чем формул, так что в принципе можешь считать, что ты сам что-то значишь, хотя, конечно, сам бы до всего этого не допер.
ОН Ничего, сейчас я сам будь здоров заворачиваю.
ПАРЕНЬ Я себе так тогда и сказал: был бы отец жив, это было бы известно всем, ну, вроде как учебник, и я бы все равно узнал, а так, всего лишь, узнал я один, ну так ведь он – мой отец, а я – его сын.
ОН Замолчи. Неужели ты не понимаешь, ЧТО говоришь? Молчи, не открывай рта, только не открывай рта.
ПАРЕНЬ А может, мне правда жениться на ней?
ОН Да. Ты на ней женишься.
ПАРЕНЬ Ну, я пойду, у меня голова кругом идет. Будь здоров!
ОН остался сидеть один. ОН все-таки надеялся, что в 20 лет был, трудно подобрать слово, – приличнее, что ли.
Встреча с этим растерянным парнем расстроила ЕГО. Все-таки, очень паршиво, что он был таким мозгляком в 20 лет. ЕМУ бы хотелось другого, ну, в 10 – это понятно, можно сослаться на возраст, но в 20… Хотя и в 20 можно сослаться, всегда можно сослаться на что-нибудь, а почему бы и нет, а?
Глава шестнадцатая
Фома сказал, что здесь есть немного и о ней
Ирина смотрела на Фому, и было ясно, что она не понимает, зачем ей попался такой человек, который вот читает ей пьесы, пугает ее, потом она твердо поняла из услышанного, что если забеременеет, попадет в беду, то он может просто отказаться помочь. Но все же, когда Фома уткнулся в нее опять, она опять ласково ему помогала, находя силы понять и пожалеть, и это ее умение в себе, которое открывалось ей, нравилось, тревожило, облегчало.
А Фома, когда они встали и сели пить чай, сказал ей:
Ты знаешь, тут есть немного и о тебе.
Продолжил читать вслух.
Сейчас восемь часов утра.
ОН, его тетка Лида, его отчим и сестра отчима порядком устали. Усталость – это так хорошо.
Они пьют чай.
Усталость – это так хорошо, особенно хорошо, когда можно устать, вернее сказать, точнее, когда можно ПОЗВОЛИТЬ себе устать, а когда впереди предстоит перенести горе, то уж совсем хорошо, хорошо потому, что ты это горе перенесешь спокойно и храбро, и опять еще немножко устанешь, то есть позволишь себе устать, а потом позволишь себе посмеяться над своей усталостью, а потом уж и над другими, которые не хотят уставать, а потом, вероятно, можно кого-нибудь убить.
Они пьют горячий крепкий чай, который умеет заваривать тетя Галя. Ирка тоже пьет чай, но ей совсем не хочется.
ОН Так это в самом деле ты?
ИРКА Да.
ОН Откуда ты взялась?
ИРКА Мне захотелось ночью к тебе, я пошла, соседи сказали мне, что случилось, я пошла и пришла.
ОН Ты не бежала?
ИРКА Нет.
ОН А я бежал.
ИРКА Да, я понимаю.
ОН Нет, я просто хотел сказать, что не было такси и я бежал.
ИРКА Да, я понимаю.
ОН Лидуша, представь себе, ей только двадцать лет.
ТЕТЯ ЛИДА Да, я согласна с тобой. Мы разговаривали и познакомились, пока ты сидел у мамы.
ОН Галина Георгиевна, спасибо. И если можно, один вопрос?
ТЕТЯ ГАЛЯ Пожалуйста.
ОН А к вам не приходила маленькая девочка Галя, чтобы сверить кое-какие даты?
ТЕТЯ ГАЛЯ Мне брат говорил, что вам тяжело.
ОН Ах, он говорил?
ТЕТЯ ГАЛЯ Да.
ОН И, если можно, еще вопрос, он, возможно, покажется вам странным, но я все-таки его задам.
ИРКА Я бы этого не делала.
