– Ты так жестока, Вася. Я и не подозревал.
Она вновь глянула на меня. Но уже иначе – ее глаза были холодны.
– То, что он сделал со мной… Это… Этому нет прощения, Ник.
– А я считаю, прощение есть всему, – вставил свое веское слово Вано, который до этого, казалось, не проявлял интереса ни к нам, ни к Стасу.
Вася нервно рассмеялась.
– А вот я так не считаю, Вано. И кто же из нас прав?
– Никто, – решил я высказать что-нибудь умное по этому поводу. – Ведь критериев истины не существует. Но, думаю, ни за любовь, ни за нелюбовь судить вообще нельзя. Потому что и то, и другое вне нас.
– Какой ты умный, Ник. – Вася обиженно надула щеки. – А я думала, ты станешь на мою сторону.
– Я всегда на твоей стороне, Васенька. – Я пожал ее холодную руку. – Даже если ты не права. Я имею дурную привычку – всегда защищать женщин. Я слишком хорошо воспитан.
– Я в этом смогу убедиться? – И вновь горящий взгляд. В ответ я только развел руками.
Как ни странно и вопреки всякой логике, Вася настояла на том, чтобы я ее в этот вечер проводил. И я, вначале решивший не связывать себя никакими чувствами, в этот раз не устоял. Мы вышли из «КОСА» пораньше. У самых дверей Вася не выдержала и украдкой от меня оглянулась. Я перехватил ее взгляд. Стас сидел в той же задумчивой позе, и только его светлые глаза были подвижны. И все время кого-то искали. Кого?
– Ну все, Васенька. – Я схватил ее за локоть и подтолкнул к двери. – У тебя еще будет время налюбоваться своим рыцарем сердца.
– Время? – Она невесело усмехнулась. – Как знать, сколько у каждого из нас времени… Особенно здесь.
Несмотря на то, что было довольно поздно и гуляние под луной становилось небезопасным, мы все-таки решили не брать такси. В конце концов, не все ли равно, когда умирать. Сегодня или через жалкий месяц? Хотя все-таки хотелось попозже. Может быть, мы еще не успели вдоволь насытиться креветками и янтарным вином? А может быть, нам просто хорошо было идти вот так. Взявшись за руки. В свете круглолицей луны. Под шорох падающих листьев. Под грустную мелодию моросящего дождя. Такое возможно только в семнадцать лет. Нам было далеко не семнадцать. Но умирать в любом случае не хотелось.
– Если бы мы состояли в клубе книголюбов, то могли бы поболтать о прочитанной книжке, – нарушила молчание Вася. – А если бы в клубе филателистов, я бы похвасталась новой ценной маркой.
– А если бы в клубе анонимных алкоголиков, – продолжил я за нее, – я бы рассказал, сколько не выпил за сегодняшний вечер бутылок джина.
– Но увы. – Вася нарочито громко вздохнула. – Теперь нам остается говорить только о смерти. Ты как, готов? Какую предпочитаешь? Повеситься, отравиться или броситься под автомобиль?
– Вообще-то… Вообще-то не совсем подходящее для этого разговора время. Вот если бы мы шли через кладбище… А так, подумаешь – кромешная тьма. Лампочки в фонарях разбиты. И кругом – ни души. – Я для убедительности оглянулся. Оказалось, что я не прав: чья-то тень проворно мелькнула за угол дома. Да уж. Чего только ночью не привидится.
– Ты что? – рассмеялась Вася. И ее хрипловатый смех разбил глухую тишину. – Испугался?
– Да нет. – Я пожал плечами. – Послушай, девочка. Мы пройдем с тобой вот так еще метров пять, и ты резко обернешься, чтобы успокоить меня, что я не страдаю галлюцинациями.
Васю это еще больше развеселило. Казалось, она ничего не боится. Но наверняка эта смелость была вызвана моим присутствием. Она чувствовала себя уверенно рядом со мной. И я решил ее не подвести. В нужный момент она резко обернулась, но уже не рассмеялась, как раньше, а вцепилась в мой локоть и зашептала:
