Я посмотрела в глазок и открыла дверь. На пороге возник Мэнни Родригес. Он примерно на два дюйма меня выше. В угольно-черных волосах поблескивает седина, густые пряди обрамляют тонкое лицо с черными усиками. Ему пятьдесят два, и из всех, кого я знаю, за одним исключением, я предпочла бы, чтобы в трудной ситуации рядом оказался именно он.
Мы обменялись рукопожатием, так у нас заведено. Его ладонь была твердой и сухой. Он усмехнулся мне, и его белые зубы ярко блеснули на фоне загорелого лица.
– Я чувствую запах кофе.
Я усмехнулась в ответ:
– Ты же знаешь, что это весь мой завтрак.
Он вошел, и я по привычке заперла за ним дверь.
– Розита говорит, что ты совсем не заботишься о себе. – Он очень похоже изобразил брюзжание своей жены и ее намного более заметный, чем у него, мексиканский акцент. – Она не ест толком, такая худенькая. Бедная Анита, ни мужа, ни хотя бы друга. – Мэнни опять усмехнулся.
– Розита точь-в-точь как моя мачеха. Джудит просто изнывает от беспокойства, что я останусь старой девой.
– Тебе сколько, двадцать четыре?
– М-мм.
Он только головой покачал.
– Иногда я не понимаю женщин.
Теперь настала моя очередь усмехнуться.
– А я что, куриная печенка?
– Анита, ты же знаешь, я не имел в виду…
– Я знаю, я – один из парней. Я понимаю.
– В работе ты лучше любого парня.
– Садись. И дай мне влить в тебя немного кофе, пока ты опять не ляпнул чего-нибудь.
– Как с тобой тяжело. Ты же знаешь, что я имел в виду. – Он смотрел на меня; взгляд его карих глаз был прямым, а лицо – очень серьезным.
Я улыбнулась:
– Угу, я знаю, что ты имел в виду.
Я сняла с подставки одну из десятка моих любимых кружек и поставила перед Мэнни.
Он сидел, потягивая кофе, и рассматривал кружку. Она была красного цвета с черными буквами: «Я бессердечная сука, но свое сучье дело я знаю». Мэнни хихикнул.
Я попивала кофе из кружки, разрисованной пушистыми пингвинчиками. Ни за что бы в том не призналась, но это моя самая любимая кружка.
– Я бы на твоем месте принес эту кружку с пингвинами в контору, – сказал Мэнни.
Последняя блестящая идея, которая посетила Берта, заключалась в том, чтобы мы все пользовались на работе личными чашками. Он считал, что это добавит конторе домашнего уюта. Я принесла кружку с надписью серым на сером: «Это грязная работа, но меня заставляют ее делать». Берт заставил меня унести ее обратно.
– Обожаю подергать Берта за кольцо в носу.
– То есть ты собираешься и дальше приносить в контору запрещенные кружки.
Я улыбнулась.
– М-мм… – Он только головой покачал. – Очень признательна, что ты согласился съездить со мной к Доминге.
Мэнни пожал плечами.
– Не могу же я позволить тебе в одиночку встречаться с этим дьяволом в юбке.
Я нахмурилась, услышав это прозвище.
– Может, твоя жена ее так называет, но я с этим не согласна.
Он поглядел на пистолет на столе.
– И тем не менее ты берешь с собой оружие, просто на всякий случай.
Я посмотрела на него поверх кружки.
– На всякий случай.
– Если дойдет до того, что уходить придется со стрельбой, Анита, то палить будет уже слишком поздно. У нее там повсюду телохранители.
– Я не собираюсь ни в кого палить. Нам нужно только задать пару вопросов. И все.
Он ухмыльнулся.
– Por favor,[1] сеньора Сальвадор, не оживляли вы на днях зомби-убийцу?
– Брось, Мэнни. Я сама знаю, что это неловко.
– Неловко? – Он покачал головой. – Неловко, она говорит. Если Доминга взъярится, тебе будет больше чем просто «неловко».
