Мои попытки резко прерываются ощутимым и звонким шлепком по попе. Вздрагиваю от неожиданности и поджимаю губы, осознав, что это было предупреждением. Спокойным таким, бескомпромиссным, как бы между прочим выброшенным — похититель невозмутимо продолжает движение.
Я обессиленно опускаю руки, чувствуя, что вот-вот, и зарыдаю в голос. Слёзы уже щипают глаза. Я не только облажалась с побегом, но ещё и, судя по всему, нарвалась на другое обращение, чем было оказано мне изначально. Хладнокровие Кирилла не сулит ничего хорошего. Никогда не чувствовала себя так унизительно и беспомощно… Никогда не боялась кого-то…
А ещё никогда не позволяла себя полуголую нести куда-то, шлёпать и довольно откровенно держать чуть ли не за бёдра.
Эта мысль как-то неожиданно в голову приходит, затмевая возмущение и приступ отчаяния. У меня пересыхает во рту. Я даже замираю неосознанно, настолько вдруг остро ощущаю всю двусмысленность моего положения. И близость похитителя как-то мгновенное окутывает, и прикосновение ладони чуть ли не кожу жжёт, ощутимое сквозь полотенце… И то, как неровно он дышит, тоже улавливаю как на себе, от ног мурашками по телу разносится. Ещё и почти неотрывный взгляд на меня на том благотворительном вечере вспоминается.
Я слегка ёрзаю, не зная, как расположиться, чтобы не настолько тесно соприкасаться с ним самыми разными частями тела. Но, кажется, этим движением только хуже делаю. Мало того, что полотенце слегка съезжает наверх, открывая больше доступа к моим бёдрам, а то и ягодицам, так ещё и волнительная дрожь по телу только активируется. От моего движения словно бы ещё ярче наше соприкосновение чувствуется. Причём каким-то чутьём ощущаю, что не только мне.
4. Глава 4
От лица Кирилла
Решил же, что нельзя давать девчонке послабления. Раз впрягся за брата и семью, так стоит идти до конца, — но нет, какого-то чёрта разве что дверь перед ней не открыл, чтобы сбежала.
Можно было догадаться, что Марина попытается выкинуть что-то такое. Это ведь чувствовалось хотя бы в том, как она нож держала. Выпустила — и я поверил, что отступила, что поняла, как глупо будет даже пытаться что-то сделать. Расслабился, принял желаемое за действительное, будто начисто стёр воспоминания о её враждебных взглядах и с трудом подавленном мятеже, который даже в голосе чувствовался.
И вот результат. Та самая девчонка, которая с трудом шла со мной до ванной, чуть ли не шатаясь, очень даже бодро полоснула меня бритвой по шее, пустив кровь, нехило врезала между ног, а потом ещё и продолжала лягаться и драться, чиркнув и по руке. Осыпала меня чуть ли не бесконечным количеством ударов, брыкалась до изнеможения, а сейчас смиренно висит у меня на плече в одном полотенце. Притихла совсем. Видимо, хоть теперь поняла, что влипла.
Вот только влип и я. Потому что охренеть как сложно выбросить из головы мысль о том, что она чуть ли не голая совсем, особенно, когда вот так ёрзает тихонько. А ещё более сложно при этом продолжать вести себя как похититель, причём разъярённый, а не как заинтересованный мужчина. Хотя… Почему бы и не проучить Марину по-своему?..
Решительно ускоряю шаг и тут же чутко улавливаю, как она чуть ли не замирает. Сжимаю челюсть, подавив неуместную жалость. Какой бы беззащитной и мирной ни казалась девчонка сейчас, несколько секунд назад эта была та ещё фурия. Крови пустила столько, что до сих пор идёт, размазываясь в том числе и по её телу.
